Одинокий дом на холме

Первое сообщение в теме :


За городом, на холме, окруженным лесом, стоит дом. Мало кто отваживается туда ходить из местных. Баек о его хозяевах ходит видимо-невидимо. Конечно, большинство из них просто выдумки, но уже трудно отличить, что вымысел, а что правда.

На извинения Горыни девушка только снисходительно фырнула, закатив глаза, но было видно, что рыжая успокоилась и обижается чисто для виду.
Нира хотела было прилечь на еловый лежак, но ворона протестующе каркнула и захлопала крыльями, удерживая равновесие. О птице чародейка успела как-то позабыть, и рассеянно погладила пернатую по голове. Та, поначалу насторожившись, вскоре расслабилась и чуть прикрыла глаза, не переставая, однако, следить за хозяином.
«Интересно, действует ли моя волшба на животных?»
До этого у чародейки не было возможностей проверить, и только она было начала раздумывать, как бы зачаровать зверушку позанятней, как мысли прервлись рассказом лесовика.
«Драконы?»
-А вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее, как сказка про барашка в адаптации для умственно-отсталых. Зачем тебе драконьи кости? – поинтересовалась ведьма.
Она слышала много баек об усыпальницах, что содержали невероятные богатства - все имущество почившего ящера, которое тот успел накопить. Тонны золота, самоцветов, драгоценностей и легендарных артефактов… Но все это изобилие находилось под тщательным надзором драконьих жрецов или иных существ, что оставались верны ящеру даже после смерти, и его, и своей. Счет отважных искателей приключений, расставшихся с жизнью в таких магических гробницах, велся тысячами. А вот случаи удачи, когда отважному охотнику за сокровищами действительно удавалось выжить и выбраться вместе с проклятым златом, можно было пересчитать по пальцам одной руки.
В любом случае, заявление пахло смертельным риском и бессмертным богатством. Конечно, рыжая не знала, как обстоят дела с традициями драконьих захоронений в этом мире, но даже если им удастся найти один лишь скелет, это будет невероятная удача. Драконы – истинное воплощение могущества магии, и сами кости этих великих существ обладали такой невероятной волшебной мощью, что любой чародей мечтал заполучить их. Особенно если это окажется не кариозный клычок, а к примеру рог или ребро, из которых искусные мастера могли сотворить прекрасные артефакты. Нира, конечно, разделяла такое честолюбивое желание.

Женщина слушала Горыню очень внимательно; силы постепенно возвращались к ней. Сосредоточенно прищурившись, она быстро соображала, что сказать спутникам. Вернее, она не была уверена, что её слушали дренеи, занятые друг другом, но вот внимание Ниры привлечь явно удалось.
Ворона, недавно игравшая с колдуньей в гляделки, снова повернулась к ней и громко каркнула, вопросительно наклонив голову. Шай поморщилась и на этот раз отвела взгляд: лесовик с его рассказом интересовал её гораздо больше, и ей требовалось несколько секунд, чтобы всё обдумать.
«Проклят, вот значит как… Это может выйти боком. Но дракон есть дракон, а поверия об их волшебстве всегда окутаны суевериями местных… это может быть мой последний шанс».
Шайлина подняла глаза, на мгновение задержала взгляд на дренейской парочке и досадно поморщилась.
«Ох, прекрасная же идея – рассказывать такие истории в кругу борцов Света… впрочем, может, и обойдётся».
- Подробнее, говоришь?..
Женщина подошла поближе к Нире и несколько секунд смотрела ей в глаза, размышляя, с чего бы начать. Наконец собравшись с мыслями, она присела на край лежака и заговорила:
- Дело в том, что я… не совсем человек. Моя раса соединяет в себе два начала: человечье и драконье. Не знаю, честно говоря, как зовут подобных тварей в этом мире и есть ли они здесь вообще. Кто-то путал нас с оборотнями-ящерами, кто-то, - женщина невесело усмехнулась, бросив беглый взгляд на Шаоя, - с демонами – называть можно как угодно, суть от этого не изменится. Мы просто магически усиленные кровью драконов люди, и до недавнего времени я могла использовать всю свою силу. Но незадолго перед тем, как меня выбросило сюда, на поселение, где я остановилась, напали ренегаты – сожгли всё дотла, а меня прокляли, - Шайлина, мрачно поморщившись, взяла лежащую рядом с девушкой изрядно опустевшую флягу и сделала пару больших глотков. – Теперь я не могу оборачиваться.  Всё бы ничего, но я привыкла к жизни на два облика... Да и боль с каждым днём всё ощутимее.
Шай закупорила флягу и положила её на лежанку. Заглянув на секунду в синие глаза, она продолжила, передёрнув плечами:
- Мерзкое чувство. Как будто под кожей растёт чешуя… А сегодня нечто связалось со мной, - женщина поморщилась, понимая, как, наверное, глупо это звучит, но продолжила, - и назвало имя. Вай-Пу-Йолль. Для того, чтобы вернуть себе силы, я должна провести ритуал на своей крови… и его костях. Как бы безумно это ни звучало.
Сказав это, Шай с опаской покосилась на дренеев, но продолжать пока не стала.

Хеаала отвела взгляд в сторону и произнесла:
- Но ты не видишь… - затем, она вовсе отвернулась от паладина и стала смотреть в сторону костра – что мучает меня, каждый день.
Сделав короткую паузу, охотница начала свой рассказ:
- Начнем сначала. – она вздохнула – Шаой, я не знаю, что с тобой произошло, я не знаю, где ты был всё это время. Но с того момента, как ты пропал, прошло уже около тридцати лет. В тот самый день - день твоей пропажи, наша Обитель Света пала. – Шакини’ерас замолкла на несколько секунд. Её губы слегка дрожали. – Ты сам знаешь, на что были способны орки оскверненные демонической кровью. Они убивали всех на своем пути. Тот ужас, который творился в стенах Шаттрата, нельзя было описать словами. - короткая пауза - Доблестные воины - герои, они отвлекали на себя внимание до последнего, пока мы - “Глаза Пророка” уводили беженцев от города. - Хеа перевела дыхание - Я уводила последнюю группу. Мы направились от Шаттрата в сторону болот. Там мы могли укрыться - скрыться из виду, пока всё не утихнет. Но по пути, я заметила нечто среди деревьев. Приглядевшись - я поняла, что это была дренейка с малыом на руках, она сидела и не шевелилась. У нас не было времени, поэтому я решила отправила группу безоружных детей и женщин дальше, а сама направилась к матери и её ребенку. - на её глазах вновь появились слезы - Когда я подошла ближе, мне пришлось обойти её, чтобы увидеть лицо. Но она уже была мертва. Её горло было перерезано. - короткая пауза - Я наклонилась, чтобы проверить ребенка. Девочка. Она еще была жива. Но я чувствовала, с ней что-то было не так. Она молчала и не издавала ни звука, поэтому я попыталась исцелить её. Применить свой дар, чтобы помочь, но в этот момент всё стало на свои места. Эта дренейка и её ребенок оказались приманкой, ловушкой для таких, как я. Неожиданно, на меня напали трое орков. Напали из засады. Преимущество было на их стороне. Как дикие волки, они кружили вокруг меня. Я чувствовала их ненависть и ярость. - к концу предложения голос Шакини’ерас стал чуть более ненавистным, а  правый глаз загорелся сильнее. - Но они еще не знали, насколько сильная жажда мести наполняла меня. - она нахмурила брови - Пелена гнева закрыла мой взор. Через какое-то время, я поняла, что нахожусь на одном из них и двумя руками держу нож, который торчал из его груди. - и коснулась рукой до своего шрама - По моей щеке текла кровь. Моя кровь. Оглянувшись по сторонам, я увидела еще два трупа орков. Я не помню как их убила. Я вытащила свой ножик и направилась к младенцу. - Хеаала убрала руку от лица, посмотрела в землю и закрыла глаза. Шаой мог ощутить, дрожь которая исходила от дренейки.

Среднегорье :: Город Авалон :: Застава

Паладин сидел в пол-оборота к Шакини'ерас, слегка ссутулившись и повернув голову, слушал внимательно, время от времени ловя ее усталый взгляд.  
- Мы все прекрасно знали, на что шли, - с горькой улыбкой заметил Шаой в ответ на упоминание собеседницы об ужасах, творившихся в стенах их священного города.  
О, Велен, их лидер, лично пришел проститься с теми, кто шел на верную смерть. Они не шли умирать с улыбкой - но шли покорно, сражались яростно и погибали с честью. Миротворец тоже должен был стоять до последнего, если бой застанет его в стенах города, и сделать все возможное и невозможное, чтобы уберечь вверенную ему горстку жизней.  
- Я помню, Хеа. Я все помню. 
"Жажда мести не должна заполнить душу воина" - так гласили священные тексты, но многим было сложно сдерживать гнев после всего того, что произошло на их глазах, и зачастую за свою ошибку они платили цену куда большую, чем собственная жизнь. Воздаятелю самому стоило великих трудов оставаться верным своему долгу - но кто знает, на сколько бы хватило его самообладания? 
Он взял ладони дренейки в свои, пытаясь унять ее дрожь теплом своих рук. 
- Время лечит, Шакини'ерас. Если пожелаешь, мы вместе будем осваиваться в этом мире, и, быть может, даже найдем дорогу... - он хотел сказать "домой", но осекся, - ... назад, если на то будет воля Света. 
"Осталось ли за эти тридцать лет там что-то, что я знал и любил? Что-то от того, что я считал своим домом? И есть ли вообще смысл возвращаться?"   

***

Рассказ сангрента леший слушал внимательно, посерьезневшим взглядом изучая ее худое лицо. Женщина могла иногда чувствовать легкую дрожь - но лишь на мгновение, после чего старичок озабоченно качал головой и что-то хмыкал себе под нос. 
- И ведь не врешь, ни слова неверного не сказала... - Горыня оглянулся на путников, кажется, пытаясь уловить их реакцию на рассказ магички. - Знаю я, о чем и о ком ты толкуешь, знаю и то, что ждет тебя, ежели не найдешь ты свое спасение в должный срок. Коли вы вместе идете - он вопросительным взглядом окинул присутствующих, - то дам я вам в проводники свою птицу. Вия, поди сюда, голубушка. 
И ворона, сидевшая доселе на Нирином плече, поспешно спорхнула на подставленную руку лесовичка. Бородач что-то шепнул ей, и, когда та согласно каркнула, снова обратился к компании: 
- Я попрошу вас дать, эм,  - он еще раз обратился к пернатой, и, выслушав ее терпеливое повторное "Карррр!", продолжил, - устное искреннее согласие сопровождать друг друга до места назначения, вот. 
Крылатая, кажется, даже одобрительно кивнула - с воронами сложно быть в чем-то уверенным. 

***

До некоторых пор дреней слушал разговор карлика и его спутниц лишь крем уха, запоминая ровно столько, сколько было необходимо для того, чтобы успеть правильно среагировать в случае опасности. Однако, к тому моменту, когда Хеаала закончила свой рассказ, и речь беседы его спутников зашла о каком-то проклятии и прахе неведомого ему существа, паладин насторожился. Худощавый волшебник, к слову, оказался все-таки волшебницей - если, конечно, понятие пола у этого народа было вообще хоть немного сходно с тем, к которому он привык.  
"Человек? Значит, вот как они себя называют..."  
В рассказанном девушкой Шаой почти не сомневался - сравнивая сейчас темноволосую с Нирой, он отметил несколько существенных различий: излишняя бледность, худоба, граничащая с угловатостью, особо резкие черты лица. Все эти признаки ассоциировались у воина с отсутствием здорового образа жизни, или же, в данном случае, могли указывать либо на магическое происхождение колдуньи, либо о серьезных проблемах со здоровьем, либо и на то, и на другое одновременно.  
Ее повествование выглядело запутанным - два облика, чешуя, кровь неких "драконов", магия, ритуал, отдающий каким-то шаманством, если не некромантией. Но, с другой стороны, темные проклятия порой удается снять, лишь прибегнув к аналогичной волшбе. Также, судя по всему, эта блокировка приносила волшебнице страдания - эполто припомнил, что краем глаза не так давно заметил ее скорчившуюся в тени фигуру. Честь паладина не позволяла ему оставить нуждающееся существо без помощи, и, когда полурослик обратился к спутникам с вопросом, Шаой тяжело вздохнул.  
- Насколько я понял, - проговорил воздаятель, поднимаясь с лапника, - ничем хорошим твой недуг кончиться не может, верно? 
Он окинул внимательным взглядом фигурку по ту сторону костра. Миротворец помнил, как эта женщина пыталась найти общий язык с тем эскортом небритых громил, что явились по их души, и с какой яростью несколько часов назад она, будто загнанная волчица, дала им отпор. 
"Каждая жизнь - драгоценность," - размышлял он, - "но смогу ли я помочь ее душе? Удастся ли мне даровать ей мир и покой?" 
Наконец он кивнул в знак согласия. 
- Мой долг велит мне предложить тебе свою помощь, - паладин посмотрел в темные глаза, надеясь найти в них хоть малейшую искру Света, что-то, что могло бы даровать ему надежду, - и я также надеюсь, что все сказанное тобой - правда, и мне не придется пожалеть о принятом решении. Да будет Свет мне свидетелем, - он немного повысил голос, обращаясь уже ко всем спутникам, - я помогу тебе снять проклятие, поддержу словом и делом, если в том будет нужда и если то не будет противоречить законам чести и совести. В противном же случае моя ошибка будет искуплена кровью. 
Закончив свою тираду, он, приложив руку к груди, склонил голову, после чего отступил назад. Шаой обещал себе, что будет творить благо и здесь, в этом чужом и странном мире, так почему бы не начать сейчас?

Кажется, женщина все же решилась рассказать свою историю, да вот начинать не спешила. Нира терпеливо смотрела на нее снизу-вверх, дожидаясь, когда черноокая разберется с мыслями и подберет слова. Хоть лицо женщины и оставалось уже привычно отстраненно-спокойным, она, кажется, все же немного нервничала. Немудрено - не каждый день приходится рассказывать историю жизни малознакомым людям.
А послушать было что. Чем дальше шел рассказ, тем более безумным он начинал казаться. Чародейка слушала терпеливо, не прерывая, чтобы не сбить рассказчицу с мысли. Лишь изредка кивала в знак того, то слушает и понимает, хоть это и не всегда было так. Кажется, женщина не врала, но словно бы чего-то недоговаривала. О существах, подобных Шайлине, Нире слышать не доводилось, и ведьму так и подмывало использовать силу обрамленного в обруч камня, чтобы узнать, как будет выглядеть это создание в магическом плане. Не менее интересны были в этом смысле и дренеи, но рыжая все же не решалась. Сознание магички не было ясным из-за выпитого спиртного, да и недавнее колдовство все же давало знать о себе легкой усталостью. Прибавлять к этому еще и истощенность от использования артефакта было чревато проблемами. Потому приходилось верить на слово.
Не отводя глаз от темноволосой женщины, она одновременно вслушивалась и в повествование дренейки. История, что та рассказывала, была не менее поразительна. Ужасы войн не коснулись изнеженной дворянки, и этот рассказ очевидицы был просто кошмарен. По сравнению с сухими записями в исторических книгах, он был полон драмы. Но в дрожащем голосе лучницы и чувствовалась неподдельная искренность и боль, и не верить ей не было оснований.
Вообще, все спутники, что ей успели повстречаться, были подозрительно необычны. Духи, оборотни, страшноголосые эльфы, полудраконы, дренеи… Нира едва заметно вдохнула. На фоне всей этой феноменальной экзотичности, она чувствовала себя невероятно заурядной.

- Да уж, звучит паршиво, - участливо отозвалась ведьма, когда Шайлина умолкла.
«А хуже всего то, что она может потерять над собой контроль в любой момент».
Ворону, тяжело слетевшую с плеча, рыжая проводила почти ревнивым взглядом – птица успела ей даже понравиться, а и в образ вписывалась очень органично.
На просьбу Горыни поклясться в верности спутникам, чародейка чуть было не рассмеялась в голос. Слова – это ветер и прах, но связать себя обязательствами с нелюдьми, встреченными пару часов назад было бы слишком безрассудно. Несмотря на то, что О’Берн и приловчилась колдовать бессловесно, она, как и любой маг, была наслышана историй об опрометчиво данных чародеями обещаниях, которые неожиданно порождали весьма интересные магические узы. И невыполнение условий договоренности в этом случае несло весьма и весьма плачевные последствия.
«Я, конечно, дурочка, но не настолько»
По сути, судьба Шайлины была ей безразлична. Она знала сангрента не больше пары часов, и хоть те и оказались насыщенными, но это еще не было основанием доверять остроносой женщине, и уж тем более идти ради нее на смертельный риск.
Однако, речь шла о драконьих криптах, и сама мысль об этом разжигала азартный огонек в глазах. Даже если Шайлина не успеет провести ритуал... Что ж, быть может, кости полудракона тоже имеют определенную магическую ценность.
Но даже не это было главной причиной. Чародейке хотелось проверить свои способности, насколько хватит сил в большом могучем мире. Что-то вроде игры. Одно лишь любопытство. Нелепо ведь упускать такую возможность.
- Боюсь, что не смогу быть вам особенно полезна, но, быть может, и мои скромные таланты смогут пригодится, - уклончиво согласилась девушка.
Рассказывать о том, какими конкретно талантами она обладает, Нира не спешила. Сейчас немаловажным был аспект доверия в их странной компании, и ни одно из умений чародейки не могло бы вызвать одобрения у спутников и в особенности служителей света.
«Так будет легче и лучше для всех.»
- А где же нам искать останки этого бедного ящера? У нас ни карты, ни компаса. Или ты предлагаешь следовать за птицей? Не то, чтобы я сомневалась в ее способностях, но я привыкла к проводникам понадежнее, - деловито поинтересовалась она у лесника. Тот, кажется, знал о мире побольше, чем вся компания.

По временам Шайлине казалось, словно в её голову проникают чьи-то холодные невесомые щупальца. Всего мгновение – и чувство отступало, только по спине пробегал неприятный холодок. Горыня смотрел на неё со смесью серьёзности, взволнованности и досады, особенно когда говорил про то, что она не врёт. Женщина нахмурилась.
Это, впрочем, быстро перестало волновать Шай. Слова лешего дали ей надежду, но вместе с тем и новый повод для беспокойства: если некто из этого мира с такой тревогой произносил одно только имя уже умершего ящера, то ей, безусловно, было, чего опасаться. Сейчас она чувствовала себя крысой, зажатой между двух каменных плит: с одной стороны – угроза навсегда остаться человеком, к старости постепенно потеряв способности или вовсе обезумев, а с другой – перспектива быть растерзанной местными живыми (и не очень) почитателями драконьих останков. А то и самим драконом, ведь - чем гхыр не шутит! - может, на нём и впрямь было какое-нибудь некромантское проклятие, которое вернуло бы его к жизни.
Обдумывание дилеммы прервалось в тот момент, когда лесовик попросил её спутников дать согласие на поход. От неожиданности Шайлина чуть язык не проглотила, пусть и виду не подала – только удивлённо подняла бровь. Конечно, в глубине души она надеялась на помощь, потому что понимала: с местной культовой живностью и мёртвостью лучше быть настолько осторожным, насколько это возможно, и лишние руки (и молоты, и даже луки!) никогда не повредят. С другой стороны, она прекрасно понимала, насколько по-детски наивно звучит для неё эта просьба, пусть и сказанная не-человеком, а потому не кажущаяся на первый взгляд таковой. Несмотря на довольно благостный вид компании, женщина ставила перед собой факт: люди и нелюди, что сидят с ней сейчас за одним костром – простые жертвы обстоятельств, которые до недавнего времени даже имени её не знали. Шай подумалось, что подобные договоры следует скреплять чем-то попрочнее: деньгами, или хотя бы кровью. Но провести ритуал на крови она не могла по вполне определённым причинам, а денег как таковых не было. Десять медяков на двоих-троих (которые лишь возможно останутся в живых) – это просто смехотворная сумма. Да и самой оставаться ни с чем тоже было равносильно самоубийству: где искать работу и прочие радости жизни, Шайлина не знала. Знала только, что в ближайший город путь ей заказан.
Когда клятву произнёс паладин, Шай посмотрела ему в глаза. Серьёзный взгляд дренея, казалось, пытался просверлить голову женщины насквозь в поисках хоть чего-то светлого, за что он может зацепиться. «Свет» был для Шайлины растяжимым понятием. Принципы её сводились всего к двум: по возможности, поступать по совести, и, если этого не выходит, минимизировать потери. И даже такому следовало ей обучаться довольно долго: война, пусть и не слишком продолжительная, загоняла людей и существ в укрытия, и в голове вертелась у них только одна мысль: «Убей или будь убит». Потребовалось много времени, чтобы выгнать её оттуда. У некоторых это вовсе не получилось.
«Справедливо, Шаой. Помощник и карательный отряд в одном лице – возможно, к лучшему. Может, перед смертью успею осознать свои ошибки» - невесело подумала женщина, кивнув паладину.
Нира отвечала лаконично, ни о чём не сообщая, что могло обернуться в дальнейшем как приятным, так и не очень, сюрпризом. Тем не менее, выспрашивать Шайлина не решилась, ведь существа, сидящие с ней на поляне, и так дали ей того, чего недоставало годами: надежду и опору. Пусть эти понятия весьма шатки, но, когда больше не было ничего, цепляться за них было ничуть не постыдным. Пусть возможно, и более наивным, чем нужно.
- Спасибо вам, - коротко отозвалась Шай. – Это верно. Помощь мне действительно может понадобиться: я не знаю, с чем именно нам придётся столкнуться. Может, это и будет просто, только вот я в этом совсем не уверена, - женщина сделала ещё один глоток из фляги и слегка поморщилась, потом повернулась к лешему вслед за Нирой. – И… поддерживаю вопрос о местонахождении нашей цели. Единственное, что мы знаем об этом мире, это то, что в ближайший город в текущем составе лучше не соваться.
Колдунья внимательно осмотрела спутников, остановив чуть расфокусированный взгляд почему-то на дренейке. Ей вымученный вид и воспоминания о её недавнем разговоре с Шаоем (точнее, несколькиз особенно важных обрывках, ибо полного рассказа женщина не услышала) вызвали у Шай странное тяжёлое чувство.

Не успела Шайлина закончить фразу, как позади паладина, как раз там, где на своей лежанке сидела дренейка, что-то вспыхнуло. Шаой машинально прикрыл глаза рукой - военная привычка, не раз спасавшая ему зрение, когда неосторожный союзник применял ослепление слишком близко. Мгновение спустя тени снова стали полупрозрачными, и он спешно обернулся - чтобы было протянуть руку проваливающейся в сияющий портал Хеаале, но быть одернутым старичком. Воздаятель, бледный от ярости, уставился на лешего взглядом человека, точно вознамерившегося не озвучивать того, что ему только что пришло на ум.
- Не трожь дырку, окаянный! - посох ощутимо стукнул по предплечью. - Не под тобой открылась - так не лезь, этот мир волшбой как хочет, так и орудует, и никак не помешаешь ты ему! - строго отчитал он "кикимору", но, наткнувшись на угрожающий взгляд воина, поспешно пресек намечающуюся тираду, - В порядке она, не волнуйся так. Дальше этого мира не убежит, а порталы обычно не в такие уж и опасные места ведут. Может, даже встретитесь когда-нибудь...
Эполто бы отвесил деду пощечину, не будь тот таким низким. Но секунда раздумий уберегла Горыню от сотрясения мозга, (если леший, конечно, вообще был материален) - дреней с трудом сдержал гнев, ограничившись сильным щелчком хвоста о землю.
- И не смотри на меня так, чудо заморское! - снова перебил коротышка хотевшего что-то ответить Шаоя. - Я тебе жизнь спас, дурная твоя голова! Знаешь, что делают порталы с теми, для кого не предназначены? Вижу, что знаешь. А так вы оба живы, - да правду я говорю, остынь ты! - с этими словами он махнул на миротворца рукой, да и сам паладин, прошипев что-то сквозь стиснутые зубы и судорожно потирая лоб рукой, отошел к краю поляны. Другая ладонь была сжата в кулак с такой силой, что побелели костяшки.
Он прислонился спиной к старому дубу, отвернув голову от костра и сложив руки на груди. Ему нужно было немного побыть одному - потеря выбила его из только что, казалось, проторенной колеи, забрала единственную живую опору, которую он лишь совсем недавно приобрел. Было ли то испытание свыше? Испытание веры и стойкости? Того, что, по мнению наставника, было его слабым местом? Шаой давно научился обходить эту проблему - занимать себя делами, которых всегда было достаточно, стараться не привязываться к знакомым - по-настоящему близких друзей его можно было пересчитать по пальцам, и постоянно помнить, что за его спиной - Майри. Но сейчас ничего этого не было, даже настойка в фляжке почти кончилась, и тех капель едва хватило бы, чтобы еще больше погрузиться в пустоту отчаяния.
Воздаятель, прикрыв глаза, медленно сполз по стволу на землю, где опустился на колени и выровнял дыхание.
- Не все скитающиеся - потеряны... - прошептал он одну из строк священных стихов, погружаясь в медитацию.

***
 
Леший не спрашивал чего-то с путников - он лишь переводил просьбу птицы. Та, кстати сказать, слушала каждый ответ замерев и внимательно вглядываясь в глаза говорящего - кто знает, может, правда все понимала? Птица даже одобрительно, как могло показаться иномирцам, каркнула в конце, - на самом деле ей требовались не клятвы, но уверенность, что ее будущих ведомых никто не неволит, и пернатая, шумно вспорхнув, перелетела на рог элекка, где удовлетворенно нахохлилась и задремала.
Горыня тем временем тоже слушал.
 - Вия - самый надежный проводник, - отмахнулся было он, но, видя непонимание девушек, пояснил, - Вы ведь все иномирцы, так? Так вот, никаких компасов у нас нет. Ни сторон света, ничего - некоторые пришельцы еще фыркают, что у наших творцов-создателей воображение до того богато, шо ни в какие лонгические ворота, - старичок хихикнул в усы, - не лезет. Ну, а карту вы могли в городе найти, но раз вы только что оттуда, то, наверное, возвращаться не решите. А ворона - она не дура, все понимает, даже говорит иногда, только по-своему. Отведет, куда надо, заплутаете - выведет. Ей самой развеяться пользительно, да и родичи у нее в тех краях.
 Бородач прошелся вокруг костра, задумчиво постукивая посохом, а потом продолжил:
- Вам в Драконий лес надобно. Коли моя память не совсем одичала, то пойдете вы через поля, там потом еще пара городков по дороге будет - в Карлионис, кстати, не суйтесь даже, вреднючий городишко, - лесовичок скривился - было видно, что это его личное мнение. - Вы энто, только кикимору свою подальше от любопытных глаз держите, да сами не шалите, и люди вас тронуть не должны. Ты-то, красавица, и сама - человек, верно?
Горыня ободряюще улыбнулся рыжей волшебнице, после чего, вздохнув, повернулся к лесу.
- Ну, я свой долг хозяина выполнил, пора и честь знать. Бывайте, не хворайте!
И чудо-дед, сопровождаемый двумя воронами, растворился в листве. Мягкий порыв ветра унес сырость; потеплело, костер затрещал приветливей, холодные тени, клубившиеся в буреломе, отступили, а если бы кто-нибудь проверил свой плащ, то с удивлением обнаружил бы, что тот уже высох, хотя совсем недавно - ну только что трогал же! - всю одежду можно было выжимать. А прислушавшись, можно было бы различить в шелесте звеняще-смеющиеся голоса - два девичьих и один юношеский.

***

Дреней тоже вышел  на свет. Взгляд его был спокойный, несколько отрешенный, с нотками не то печали, не то усталости. Усевшись на лапник, он слабо улыбнулся девушкам.
- Выходим на рассвете? Успеете выспаться?
Подбросив хвороста в костер, воздаятель всмотрелся в их лица. Не смотря на непривычную внешность, они были довольно интересны: обе маленькие, хрупкие, тонкие, но если Нира казалась скорее язычком пламени, дневным светилом, то Шайлина была луной. Холодной, бледной, но при пристальном рассмотрении какой-то знакомой, будто уже видел где-то во сне эту темную фигурку, подвижные руки, усталый взгляд. Глаза рыжей девочки же напоминали воду. Непостоянную, то мягкую, то жестокую, со своими омутами и рифами, теплым бризом и ледяными осенними штормами. Вода полна тайн - и Шаой, хоть и долгое время жил в портовом городе, все же не доверял морю, предпочитая не трогать глубоких пучин, пока они не трогают его.
Ему было легче. До привычного состояния было довольно далеко, но паладин уже чувствовал землю под ногами, знал, что собирается делать в ближайшее время и что предпримет в той или иной ситуации. Мир перестал падать, рушиться, песком утекать сквозь пальцы - и это приносило надежду. Эполто вздохнул, проводив взглядом очередную стайку стремительно гаснущих искорок, поднимаемых вверх прозрачнымм жаром костра.
"Что-то кончается, что-то начинается..."

В противоположность паладину, чародейка при исчезновении лучницы резко отпрянула подальше от портала, не спеша на помощь – бесполезно. Кажется, в этом месте следовало бы научиться уже ничему не удивляться. Больше жалости вызывала не столько судьба дренейки, сколько состояние паладина. Его хотелось утешить, но на ум приходили лишь высокопарные банальности, которые сейчас меньше всего хотелось изрекать. Иногда самое лучшее решение – это бездействие.
Ее поразило, что паладин лишь тихо сдерживал ярость и горечь скорой утраты – уж лучше бы он орал, топал копытами и проклинал все, на чем стоит этот своевольный мирок. Эмоциям нужно давать выход, иначе они начнут копиться и отравлять душу – кому, как не паладинам это должно быть известно?
Нира наблюдала а всем эти с отстранённой флегматичностью, слушая забавную речь лешего.
- Ты, верно, шутишь, старик! Быть такого не может!
Рыжая недоуменно покачала головой. То, что рассказывал лесовик, нарушало все представления о мироздании. Земля, лишенная каких-либо ориентиров, исключая непосредственно рельеф? Это звучало бредово. Но, кажется Горыня был серьезен. Легче от этого не становилось.
- Конечно, человек – это звучит гордо, но так считают лишь сами люди, верно?
На эту снисходительно-ободряющую улыбочку лешего хотелось по-ребячески скорчить рожу, высунув язык. Ведьму порядком раздражал тот факт, что никто, даже такая полудикая шушера, не воспринимал людей всерьез, считая низшим народцем. Всю жизнь чародейка ловила на себе презрительные взгляды каких-нибудь эльфов, глядящих на жадную до магических знаний девушку, как на неразумного ребенка, дорвавшегося до коробки спичек.
Однако, не ее народ в итоге оказался в резервациях, на грани истребления.

- Береги себя, лесовик.
Совпадение ли, но с уходом Горыни на поляне вдруг стало теплей и уютнее, точно по волшебству. Нира была не против. Простенькая иллюзия – и вот уже пламя выглядит жарче и притягательнее, трава зеленее и небо краше.
Отряд стремительно редел, и у затухающего костра под бдительным присмотром одинокого дома  остались лишь три тени. Шаой, привлеченный то ли этим самым светом костра, то ли уходом лешего, вернулся. Дреней словно хотел что-то для себя выяснить, глядя спутницам в глаза. Он смотрел так долго и пристально, что рыжая уж было испугалась, не загипнотизировала ли его случайно – и такое порой случалось.
- Ночь темна и полна ужасов, паладин. Но не время об этом думать. Отдыхай.
Ведьма подкинула  хвороста в костер. Ей не хотелось спать – она проснулась лишь недавно и устать не успела, но завтрашний день обещал быть нелегким. И, неотрывно глядя в танцующее пламя, разморенная спиртным девушка все же медленно погружалась в дрему.

Несмотря на усталость, наливающую свинцом все тело, воздаятель ложиться не спешил. Кому-то могло показаться, что он не доверяет своим новоприобретенным спутникам - и в этом была доля правды, кому-то - что потеря все еще тяготит его, не давая покоя - это утверждение тоже имело свой резон. Так или иначе, но Шаой принялся методичто очищать доспехи, поправлять крепления и пластины. Из задумчивого транса его выдернул голос девушки, и паладин замер, подняв взгляд на сидящую неподалеку волшебницу.
"Интересные мне достались попутчики, ничего не скажешь..."
Впрочем, не зря же стражники назвали их ведьмами - кто знает, что таится за этой бездонной синевой?
- Я прожил не так много, - сказал он, откладывая латный наплеч в сторону, - но могу с уверенностью сказать: день ими тоже отнюдь не беден.
Дреней немного помолчал, размышляя о сказанном, разминая сложенные в замок руки и глядя на пляшущие языки костра.
- Тьма... Я верю в торжество Света, и мое дело - наполнять им все сущее, защищая мой народ от тьмы и опасностей, которые она притягивает. Наиболее серьезные из них, как правило, - в глазах миротворца промелькнула ироническая искорка, - не заботятся о времени суток. И, к тому же, страх - дело достаточно личное, чтобы его причины наполняли мир непременно после захода солнца, не так ли? - он приподнял бровь, ожидая, какой же ответ даст ему рыжеволосое создание.
Точка зрения другого существа, чья жизнь, скорее всего, была очень отлична от его собственной, Шаоя чрезвычайно интересовала. Всякое знание дреней принимал с благодарностью, а иное видение вещей обещало быть если не неисчерпаемым, то достаточно обширным его источником.

Услышав, что дреней не только не собирался спать, а еще и настроился на околофилософские беседы, Нира с недовольством разлепила один глаз и косо зыркнула в сторону синей фигуры.
«Что ж тебе не спится?!»
Рыжая раздраженно фыркнула, наконец отрыла второй глаз. Чуть подслеповато щурясь, глядела сквозь пламя костра на собеседника. Тот что-то методично скреб, и в свете пламени сверкнул металл доспехов.
Девушка наморщилась, пытаясь вникнуть в смысл болтовни дренея. Получалось с трудом. Кажется, любое упоминание Света, Тьмы и прочих элементов светотени здорово будоражило их служителя.
- Войны Света, войны Тьмы… Ты говоришь мне о торжестве Света, но и сам не веришь в то, что он способен изгнать твоих врагов. Забавно, не находишь?- Чародейка зевнула и перемешала тлеющие угли, - Желаешь защитить любимых от тьмы, но она ведь бессильна. Ты приписываешь добро светлым силам, а зло - темным, боишься тех, для кого ночь - дом, тех, кто притаился во Тьме и ждет нас, детей дня, верящих в то, что именно они несут добро, - язык слушался неохотно, то и дело заплетаясь.
- Мы бездумно считаем Свет созидателем, а Тьму - разрушителем. Это бесспорная истина, да? Мы молимся Свету, но в наших душах живет животный страх перед Тьмой.
Мы боимся Тьмы и всего того, что, по нашему мнению, создано с ее помощью. Но мы забываем об одном, о том, что сами утверждаем - Тьма является разрушителем, следовательно, не может быть созидателем. Она не может ничего создать, кроме самой себя. Она ничто, она отсутствие всего - материи и энергии. Тьма не может сама из ничего создавать то, что несет зло, ненависть и страх. Она может лишь скрывать от нас тех, кто несет зло, тех, кого мы боимся, вступая во владения темноты, ибо мы без света слепы. А силы зла, прикрываясь Тьмой, могут нанести нам непоправимый вред. Но тьма не является их покровительницей, ибо она не может противостоять тем, кто несет в себе что-то, подаренное Светом.
Мы уперто верим Свету, во всем доверяем ему, но мимо нашего мозга проходит то, что Свет может то, чего Тьма не может. Сила созидания неразрывно связана с силой разрушения и уничтожения.  
Ты скажешь, что Тьма может использовать Свет для достижения своих черных целей. Но почему же тогда оружие для этого создаем мы, люди - дети Света, дети Солнца? Свет далеко не так уж чист, он не является настоящим отождествлением добра. Даже луна, – рыжая махнула рукой в том направлении, где, по ее мнению, должна была находиться земная спутница, - Не может быть подданной Тьмы - луна отражает свет, и именно этот отраженный свет будоражил сознание людей. Полнолуние - время, когда максимальное количество Света, а не Тьмы, отражается в направлении нашей Земли. И именно в полнолуние проявляет максимальную активность разная нечисть, несущая в сердца людей боль и страх.
Тьма не может существовать тогда, когда есть свет, пусть даже немного Света. Тьма отступает, а ее место занимает Свет, измененный, отраженный, но Свет. Другая его сторона, являющаяся отображением того зла, котороое он приносит. Того зла, которое мы приписываем Тьме. Человек всегда в своих мыслях противоречил себе.

Конец фразы вышел уже малоразборчивым, потому как ведьма уже лежала на еловой подстилке и говорила, обращаясь больше к себе самой, чем к кому-либо еще. Одно она знала наверняка – в темноте спать слаще.

Только услышав недовольное фырканье рыжей, воздаятель понял, что перебрал с настойкой и растерял последние остатки тактичности.
"Эполани!*" - мысленно отругал он себя, - "Мне не стоило обременять ее беседой, как я мог не заметить - дитя уже добрый час как одной ногой во сне..."
Впрочем, мазель ответила, и, хотя Шаою и казалось, что часть ее сознания по-прежнему находится не то в хмельном дурмане, не то - на пороге грез, слушал он молча, внимательно, замерев и уткнувшись подбородком в кулак.
Пусть и не со всем эполто был согласен, но все же понимал, что волшебница говорила по большей части правильные вещи, освещая те участки вероисповедания и мировоззрения, на которых чаще всего спотыкаются неискушенные последователи Света. При упоминании собственной слабости веры по спине паладина пробежал холодок - девушка отнюдь не была слепа, и, даже если она сделала выпад наугад, то как минимум задела дренея за живое. Свет был для него чем-то привычным, самим собой разумеющимся, ибо рос Шаой в сравнительно мирное время, столкнуться лицом к лицу со злом ему довелось не так давно, и то стало для него большим испытанием. Будучи откровенным с самим собой, он не мог сказать, что приобрел больше, чем потерял - большую часть времени воин проводил в гуще событий, и был непосредственным свидетелем того, как все, созданное его народом, поглощается ордой кровожадных безумцев, беспощадными разрушителями, что не оставляют после себя ничего, кроме горя и пепла. Эполто пытался не отчаиваться - ведь надежда умирает последней, но там, в горящем городе, когда смерть на его глазах унесла тысячи жизней, что должны были дать отсрочку нескольким сотням, пламя его веры то и дело вздрагивало под жестокими порывами судьбы. Ему, им всем нужна была поддержка, но Пророк был один, наару К'уре ничем не мог им помочь, поскольку сам находился на последней стадии истощения, и изгнанникам оставалось надеяться лишь друг на друга.
Приобретя знания, дреней ненароком пробудил и тени старой боли. Как бы ни хотелось священнику развеять их, продолжить разговор и вернуть все на круги своя, но совесть взяла свое.
"Меня интересовало мнение человека - я его получил. Негоже мучить ее - девочка итак дала мне больше, чем я заслужил."
Тонкий девичий голос становился все более хриплым, сонным, комкался, будто придавливаемый сторонней силой, и вскоре вовсе затих - рыжие локоны золотом рассыпались по лапнику, и Шаой не смог сдержать мягкой улыбки. Это создание было по-своему прекрасно: порозовевшие от вина щеки играли нежными рассветными оттенками, пухлые губы слегка приоткрылись, придавая лицу милое, почти детское выражение.
- Добрых снов, малыш, - шепнул паладин, опускаясь рядом с девушкой на колено и укрывая ее плащом. - Да охранит тебя Свет...

***

Провалился в беспамятство почти сразу, коснувшись виском ароматных веток и едва успев накинуть на плечи куртку. Сон, по началу бывший глухим и тяжелым, вскоре начал принимать формы; накопившиеся за сутки чувства смешались в диком, жутком танце, закружили за собой, унесли в глубокие дебри боли и страдания, скрутили, лишив возможности крикнуть, дернуться, защититься. Образы прошлого терзали его, бросали из стороны в сторону ровно до тех пор, пока воздаятель не потерял последние остатки духа. Казалось, все кончено, все потеряно, и ничто больше не сможет наполнить его, все силы, дарованные ему Светом, иссякли, да и сам Свет давно покинул своих детей. Остался лишь ветер. Ледяной, пронизывающий, вымораживающий не только тело, но и душу. Такой была смерть в этом мире, в мире, где его душа не найдет покоя...

Шаой очнулся в холодном поту, подавив невольный стон. Сел, закрыв лицо руками, попытался успокоить колотящееся сердце. Ощущение было откровенно паршивое: внутри все сжималось, его бил озноб, мысли, точно перепуганные птицы, путались, рвались в разные стороны, не давая дренею собраться.
"Великий Свет, когда же все это закончится?.."

На горизонте забрезжила заря. День обещал быть теплым.

------------------
Примечание:
* "Эполани!" - "Глупец!" (дренейский)

Наутро ведьма была томна, грустна и хотела рассола.
Ночное ощущение собственного интеллектуального могущества и познанности всех тайн бытия рассеялось с предрассветным туманом, но их место по-быстрому заняли чувства куда менее приятные. Кости словно бы в студень превратились, а в голове тысяча маленьких молоточков высткивала наипротивнейшую мелодию по стенкам черепа. Пить хотелось страшно, и Нира, едва сумев разлепить глаза, первым делом осушила добрую половину фляги с водой. Общее отвратительное состояние от этого мало улучшилось, и поэтому девушка чуть дрожащими руками нащупала у сумки потайное дно, а оттуда выудила баночку с болеутоляющим. Горьковатое лекарство было незамедлительно употреблено, и вскоре мир начал казаться чуть менее отвратным.
Зеркала у девушки не оказалось, но что-то подсказывало, что выглядела она сейчас так же плохо, как и чувствовала себя. На голове царил художественные беспорядок – в волосах запуталась листва и хвойные иглы, руки замерзли и покраснели, а платье, которое рыжая так и не сняла, было измято.
Внезапно до О’Берн дошло, что ткань, служившая ей одеялом, являлась ничем иным, как паладинским плащом. Рыжая поначалу побледнела, а затем пятнисто покраснела. Благо, хоть сам храпящий обладатель под боком не обнаружился.
«Что б я еще раз согласилась пить эти дренейские настойки!»
Она со злобой глянула в сторону Шаоя, намереваясь высказать все, что думает о традициях внеземного хмелеварения, но слова застряли в горле. Тот сидел вдалеке, весь сгорбившись и уткнувшись лицом в ладони. И что-то подсказывало, что виной тому отнюдь не похмелье. В голове всплыли обрывки фраз, что вчера были сказаны, и ледяное сердце потекло у нее в груди, как растаявшее мороженое. Всякое существо должно иметь в жизни если не идею, то хотя бы мысль-опору, иначе весь карточный домик его бытия рухнет в одночасье
Поднявшись на ноги она, поразительно хорошо удерживая равновесие, подошла к дренею и накинула тому на плечи его же плащ.
- Мир, дорогой мой, не должен переворачиваться с ног на голову из-за полуночной женской болтовни. Свет дарует тебе оружие, но лишь тебе решать, против кого его направить. Крепись в своей вере, паладин, и иди по тому пути, что тебе предназначен, не сворачивая с прямой дороги вслед за чужими мыслями, как бы логичны они не сказались.  Средний путь всегда самый простой. Другое дело, что он редко ведет в правильном направлении. Пока у тебя есть цель – следуй за ней. Во имя добра, справедливости, и что у вас там еще в моральных ценностях?
Она огляделась вокруг, надеясь, хоть и слабо, найти поддержку у темной драконицы, но той нигде не было.
- Кстати, о целях. Куда запропастилась насущная?
Влияние алкоголя на организм сангрентов ведьма не изучала, и кто знает, куда могла завести Шайлину дурная луна. На ум навязчиво приходил одинокий дом, выглядящий в утреннем свете не менее зловеще, чем ночью.

Шаги рыжей Шаой не услышал. Когда же его плечи обняла теплая ткань плаща, он вздрогнул, поднял голову и попытался сфокусировать взгляд на маленькой фигурке - впрочем, безуспешно. Если бы не война, он мог бы попросить у начальства с полдюжины дней отдыха, выспаться, привести себя в порядок, но сейчас нельзя, нет, важен всякий, кто может держать в руках оружие и мыслить здраво...
Лишь несколькими мгновениями позже он понял, что находится вовсе не на партизанской стоянке близ Таладора, а подошедшее существо - не дренейский ребенок. Сознание, очнувшись наконец от ночного бреда, услужливо подсунуло переписанные начисто события прошедшего дня. До паладина тут же дошло, почему ему снилась такая дрянь.
А потом, вместе с тем, как он слушал мягкий голосок синеглазой девушки, к нему вернулось и содержание давешнего разговора.
- В том нет твоей вины, дитя, - покачал головой миротворец. - Для следования за целью необходима настойчивость. Она порождает силу, но не всякой силы достаточно, чтобы остановить хаос, а слепая вера мало кому приносит успех. Иногда приходиться жертвовать чем-то; порой - голос его стал жестким, и иногда вздрагивал, точно натянутая струна, - жертвовать многим, почти всем, чтобы спрятать последний огонек надежды. Должно встречать такие потери со смиренной душой, -  но разве возможно быть смиренным, видя, как почти весь твой народ идет на смерть? Слыша, как кричат от боли и страха дети, и не имея возможности им помочь? Не имея возможности не то чтобы прекратить это безумие - но хоть немного уменьшить его? - он вдруг остановился, поняв, что его тон почти сорвался на рык, и тяжело вздохнул. - Мне не жаль погибнуть за тех, кто мне дорог, и я бы с радостью отдал бы ее столько раз, сколько это было бы возможно. Но умереть на фронте - воздаятель горько усмехнулся, - слишком просто, а быть непосредственным свидетелем всех тех ужасов, что я видел, и сохранять при этом непоколебимое присутствие духа и разума - пытка.
Воздаятель поднялся и положил руку на плечо Ниры, и слова его прозвучали так серьезно, будто все это относилось непосредственно к ней:
Я молю Свет, чтобы как можно меньше жизней постигла такая тяжелая судьба, и приложу все усилия, чтобы уберечь хоть часть из них. Все начинается с малого...
Он почти машинально поискал взглядом темноокую женщину, которая, кажется, и должна была стать тем самым малым, с которого он собирался начать. Этим вечером она, кажется, тоже ложилась спать у костра, но теперь ничто не говорило о ее присутствии. Его мысли вторили вопросу волшебницы; недоуменно хмыкнув и глянув на стоящую рядом рыжую, паладин подошел к охапке лапника, но та на поверку оказалась почти нетронутой.
- Утро добрым не бывает, - проворчал он, пытаясь найти хоть какой-то след, но, увы, безуспешно. Сангрент словно испарилась - ни вещей, ни крошек, ни обрывков одежды или капель вина. - Здесь вообще ничего нет. Неужели тоже... портал?
В такое совпадение слабо верилось - не зря же говорят, что снаряд дважды в одну воронку не падает.
- Решила уйти сама? - вслух предположил Шаой. - Или ей кто-то помог? - эполто обернулся к девушке. - Ничего не слышала ночью?

Если первый вариант казался ему проявлением неадекватности и отталкивал, то второй побуждал к действию. Правда, он понятия не имел, с чего начинать - учитывая, что вокруг не было ни единой зацепки.
Порыв сырого ветра заставил дренея поежиться и чихнуть.
- Еще простуды не хватало, - недовольно фыркнул воздаятель, потирая озябшие пальцы и продолжая задумчиво осматривать полянку.

Наверное, следует быть впредь более осторожной, затрагивая подобные темы в разговоре с воздаятелем. Слушать напыщенные речи праведников – не совсем то, чего хотелось юной девушке этим утром. Но она терпеливо молчала и даже изображала сочувствие, а на моменте повествования об ужасах войны даже картинно вскинула руки к лицу – чтобы скрыть зевок. За это время трижды пожалела, что вообще к дренею полезла – молчащим он ей нравился больше, а так – ну чисто трагичный подросток.
Когда Шаой опустил руку ей на плечо, удержать равновесие удалось с трудом, и ведьма устало поглядела на него снизу-вверх. Эта чрезмерная напыщенность речей в повседневной жизни начинала угнетать. Оставалось надеяться, что явление это у Шаоя не на постоянной основе.
- Я польщена твоей заботой, паладин, но всему свое время.
Изображая почтительный поклон, она выскользнула из-под дренейской длани.
Рыжая без энтузиазма поворошила носком сапога лежанку, не надеясь там ничего найти. Никаких следов борьбы или насилия не было видно, да и кому бы пришло в голову похищать эту субтильную волшебницу средь ночи? Мысли невольно возвращались к одинокому дому, но Нира настойчиво гнала их прочь. У людей или нелюдей, имеющих столь зловещие жилища, вкусы и развлечения могут быть весьма специфичны, но связываться с ними уж точно не было желания.
Да и указывало все на то, что Шайина ушла сама, собрав вещи и скрывшись от чужих глаз под покровом теней.
- Мы не найдем ее сейчас, как ни старайся. Она ушла по своей воле, и стоит уважать ее выбор, - Она смотрела в глаза дренею, магически повышая убедительность своих слов, - Как знать, быть может, бедняжку совесть ночью заела, что втягивает она нас во все это, вот и решила сбежать по-тихому, никому проблем не доставляя. Поверь, если она захочет нас вновь отыскать, труда ей это не составит. А нам пора идти свой дорогой.
Нира обернулась, словно бы отыскивая что-то.
- Веда… нет, Вия! Вия, золотце мое червонное, иди сюда.
Птица, открыв да из трех предполагаемых глаз, хрипло каркнула и слетела со своего импровизированного насеста и опустилась на заботливо подставленное предплечье. Вид ее выражал не очень-то много радости от пробуждения.
- Не страшно идти не туда, страшно никуда не идти, верно? Вот и пойдем. Хоть куда.
Опыт подсказывал, что приключения и сами найдутся, были бы приключенцы.
Ворона важно кивнула и, распушившись, перелетела на ветку дерева. Осмотрелась, наклонила голову, точно о чем-то размышляя, а потом упорхнула дальше в лес, не пропадая из виду, но увлекая за собой в путь, намеченный по ей одной известным птичьим ориентирам.
Говорящие камни

Шаой, тем временем, прекратив мерить полянку задумчивыми шагами, седлал элекка. Тот сонно фыркал, переминался с ноги на ногу и все косился на сидящую на нем ворону с явным недоверием.
- Ничего, малыш, потерпи, - пробормотал воздаятель, затягивая ремни подпруги. - Выберемся, Свет нас направит...
Обернувшись на мягкий голос волшебницы, он нахмурился. От таких людей, как Шайлина, вполне можно было ожидать не совсем тактичных поступков, продиктованных самыми добрыми побуждениями совести. Единственное, самому дренею такое поведение казалось неприемлемым - будто гость в твоем доме обернулся вором.
- По своей воле, говоришь? - с долей сомнения произнес паладин, но, помедлив немного, кивнул, - Твоя правда, Нира. Говорят, что ищущий - находит, так пусть сохранят ее наару на этом пути.
Так или иначе, а принуждать сангрента Шаой все равно ни к чему не собирался - Свет никому еще не удавалось познать путем насилия, и свобода выбора ценилась среди его братьев как естественное право каждого живого существа.
Он поднялся с земли, повел плечами, проверяя, хорошо ли сидит доспех.
- Ну что же, - он быстрым движением копыта засыпал угли землей, - в добрый путь!
Защелкнув пряжку плаща, миротворец подхватил с земли молот и зашагал вслед за девушкой, негромко насвистывая легкую мелодию.
С рассветом заметно потеплело: утренняя сырость ушла, то тут, то там сквозь кроны проливались солнечные лучи, мерцали золотистыми пятнами меж корней и стволов, грели землю. Шаой тоже согрелся - правда, на смену ознобу теперь пришла слабая, давящая головная боль. Воин, как бы то ни было, пребывал в довольно умиротворенном расположении духа. Он любил леса - они напоминали ему детство, проведенное в прихрамовых парках, запахи лечебных трав, холодную ключевую воду, мягкие руки старой наставницы Аарлен. Отблески детского счастья сейчас казались ему живительным бальзамом, сокровищем, дарованным не столько смеющемуся кудрявому мальчику, которым воздаятель когда-то был, сколько тому, кем он стал. Когда дневное светило скрывалось за горизонтом, они, словно искорки волшебного фонаря, разгоняли тьму, напоминая, за что он борется.

***
Постепенно лес редел, и довольно скоро путники вышли на протоптанную тропинку. Синие тени лентами разрезали залитую солнцем траву, где-то в кронах трещали птицы, ведя свою, никому, кроме них, неведомую беседу. Ворона теперь молча восседала на Нирином плече, видимо, предполагая, что здесь-то можно расслабиться и подремать.
Элекк, почувствовав под ногами твердую землю, негромко всхрапнул, толкнув хоботом дренея. Тот, будто бы проснувшись - в некоторой степени так и было, - встрепенулся, и, поняв, в чем дело, окликнул девушку.
- Может, хочешь ехать верхом? - он адресовал рыжей вопросительный взгляд - На один мой шаг приходятся три твоих.
Шаой протянул руку, предлагая помочь волшебнице забраться в седло.

  Долина иллюзий - Говорящие камни