Одинокий дом на холме

Первое сообщение в теме :


За городом, на холме, окруженным лесом, стоит дом. Мало кто отваживается туда ходить из местных. Баек о его хозяевах ходит видимо-невидимо. Конечно, большинство из них просто выдумки, но уже трудно отличить, что вымысел, а что правда.

Набережная
Преодолев некоторое расстояние и оказавшись, судя по всему, на окраине города, Фелнарис все же остановился вслед за невысокой темноволосой девушкой, которую теперь смог рассмотреть чуть получше. Обычно люди жили не слишком долго, даже при условии развитого магического дара — личность перед эльфом была явно зрелого возраста, и, хотя морщины еще не испортили её нестандартные черты лица, колдунья уже явно успела хлебнуть "прелестей" этой жизни, судя по широкому шраму на лице. А еще в глаза бросалась чуть ли не болезненная худоба девушки, характерная для тех одаренных, что с головой уходят в магию, забывая порой о своей физической оболочке.
Обернувшись, калдорай заметил уже двух дренеев, а за ними — элекка, на которой восседала рыжеволосая девушка. Кажется, у неё на лице была кровь?.. Впрочем, с такой малостью, думалось эльфу, паладин уж точно должен был справиться. В любом случае, рыцарь здесь едва ли мог помочь, да и, вероятнее всего, не приняли бы его помощь.
Дренеи меж тем держались за руки. Ночной эльф слегка вздохнул, созерцая эту "романтическую прогулку" под луной.
"Не понимаю я этих дренеев. Нам лишнее внимание ни к чему, а они посреди ночи свои боевые кличи орут..."
Медальон на шее Фелнариса слегка сверкнул в лунном свете, и калдорай приподнял его рукой, взглянув на красивый сапфир, которым была украшена безделушка. Сейредисс была очень сильной ночной эльфийкой, во всех смыслах. Вырастить ребенка в одиночестве, терпя постоянные слухи и сплетни за спиной — не самое простое дело. Она отдавала всю себя своей семье и своему народу, и не заслуживала быть убитой этими орочьими подонками, оставившими воительницу истекать кровью на сырой земле. Воспоминание о матери помогло Фелнарису набраться смелости для того, чтобы предпринять необходимый и неизбежный шаг прежде, чем случится что-то плохое. Отпустив медальон, калдорай посмотрел на паладина.
- Теперь, как и обещал, я пойду своей дорогой, прежде чем ты начнешь то, что закончить придется мне, - Ночной эльф, накинув капюшон, развернулся в сторону очередного темного переулка - Вы, паладины, вечно переоцениваете свои возможности.
С этими словами калдорай неспешным шагом направился прочь. В его голосе не было ни угрозы, ни злости — была лишь некая усталость и печаль. Он не думал, что ему нанесут удар в спину, но все же вслушивался в каждый звук ночной улицы, опасаясь... Что ему придется пролить лишнюю кровь. Дреней ведь был уже далеко не первым паладином, который потрясал своим молотом перед лицом рыцаря смерти, наивно веря в собственную неуязвимость. Где же был их всесильный Свет, когда все до единого эти фанатики пали жертвой собственного безрассудства?
Размышление на эту тему Фелнарис так и не успел закончить: едва завернув за угол, он провалился в пространственную дыру, внезапно появившуюся у него под ногами.
Храм Зураса, Город Карлионис

 Мистерия :: Город Сириус :: Набережная

Свет от луны, этой ночью, был непривычно тусклым, но его было достаточно, чтобы ориентироваться в пространстве. Дренейка молча следовала за паладином держащим её за руку, а по пути, она разглядывала непривычного для неё вида улочки и иногда оборачивалась назад. Но к счастью, за ними никто не следовал кроме елекка и некой личности, сидящей на нём сверху. Вдруг, Хеаала услышала знакомую мелодию, а затем и голос:
- «Жаль.» – произнес Аль’ру.
- «Если ты о том животном. То мне тоже жаль.» – подумала охотница в ответ наару, а затем, сделав немного грустное лицо, окинула взглядом спину идущего впереди рыцаря смерти и вновь задумалась:
– «Я не думаю, что ему и двум другим можно доверять. Аль’ру, может, ты дашь мне какой-то совет?» - но мелодия затихла, а кристалл так ничего и не ответил. Шакини’ерас посмотрела на свою поясную сумку и лишь непонимающе покачала головой.
 
Шаг за шагом, и вот, городской пейзаж уже сменился на лесной. Компания, остановилась возле окраины города.
Первой заговорила Шайлина. Хеа, конечно, посмотрела в её сторону и прислушалась к её словам, но ничего не ответила. Следующим, уже заговорил незнакомец в чёрном. Его голос по прежнему был непривычен слуху, и складывалось такое ощущение, что он вовсе не думал отвечать на вопросы стоящей рядом с ним незнакомки, а сразу обратился к паладину.
- Antiana, kalon’eros.* – тихонько прошептала рангари, после того, как он закончил. Хеаала даже не попыталась остановить тёмного рыцаря, когда тот развернулся и ушел в сторону города. Его судьба её не интересовала, и даже наоборот, Шакини'ерас была рада тому, что он уходит. Меньше неприятностей. После того, как фигура Фелнариса скрылась за деревьями, дренейка повернулась к своему старому другу:
- Khronokai Khrystor, korah. Te kreinite? ** - голос лучницы был очень добрым и мягким. На её лице появилась счастливая улыбка, а та же было заметно, что правый глаз засиял сильнее обычного.
Шаой же, теперь мог обратить внимание на то, как изменилась Хеаала. На её лице появился шрам, который тянулся от середины правой щеки и переходил на шею. Правый глаз стал другим - он изменил привычный цвет с голубого на аквамариновый, а на левом глазе вовсе была надета повязка. Да и в общем целом, она выглядела изнуренно.
 
__________
* Antiana, kalon’eros. – Прощай, некромант (либо личность, которая пользуется темной магией). (дренейский).
** Khronokai Khrystor, korah. Te kreinite? – Вечная слава, друг. Как ты? (дренейский).

Набережная
Они снова нырнули в лабиринт узких улиц. Старые стены, пропахшие плесенью, цокот копыт по бурсчатке - такой непривычно звонкий в этой вымершей ночной темноте, холод дождевой воды, что уже давно пропитала всю одежду паладина до последней нитки. Все чаще каменная кладка под ногами сменялась положенными на грязь гнилыми досками, а потом не стало и их - только размокшая после ливня липкая глина, неприятно чавкающая под тяжелыми шагами воздаятеля. Погони, кажется, не было - судя по всему карательная экспедиция решила, что вся нечистая компания как-нибудь сама рассеется в прах на третьем крике петуха, если не свернет себе шею в какой-нибудь канаве еще до рассвета.

Шаой шел молча, последовательно раскладывая по полочкам события этой ночи. Ночей, как оказалось, было две - из предрассветных дренорских сумерек портал перенес его в сгущающуюся темноту позднего вечера в этом чужом и странном мире. Не удивительно, что дреней чувствовал себя таким разбитым. По мере того, как менялся пейзаж, спадало напряжение, уступая место тонкой дымке усталости. Паладин в очередной раз тряхнул головой, прогоняя дремоту, и немного сбавил шаг вслед за ведущим их магом. Взгляд бывшего миротворца то и дело падал на идущую рядом Хеа, но та молчала, и воздаятель решил пока не беспокоить охотницу расспросами.
Наконец дорога пошла в гору, и почва под ногами стала жестче и суше, а душный город перешел в старый шелестящий лес. Вскоре вдали мелькнули огоньки.
"Должно быть, еще одно поселение или какой-нибудь храм." - эполто попытался рассмотреть что-нибудь через густые древесные кроны, но потерпел неудачу - "Хм, а поклоняются ли местные Свету или же чему-то еще?.."
То был, однако, не храм, а еще одно жилое здание, более громоздкое, чем те, что были в городе. Ведущий их маг вдруг остановился, и в впотьмах Шаой едва не влетел в спину впереди идущего рыцаря. Губы его слегка дрогнули, выдав скрываемую неприязнь к темному существу, но тут голос подал и сам некромант. Воздаятель помрачнел, но кивнул:
- Твое право, колдун. - он остановился на мгновение, провожая взглядом уходящего воина, и добавил ему вслед, -  Я не нарушу данного слова.
Остроухий был ему совершенно непонятен - он был мрачен и холоден, как склепы Аукиндона, явно пользовался темной магией и некромантией, но с другой стороны в его голосе слишком редко для такого существа проскакивали негативные нотки, он не был надменен или агрессивен - просто также утомлен, как и все присутствующие. Шаой все пытался уловить хотя бы намек на актерство или неискренность - но не почувствовал ничего, кроме, кажется, давно забытой печали. Он напомнил ему однажды встреченный неупокоенный дух, из тех, кого уже коснулась, но не изувечила магия чернокнижников.
"Я не анахорет, а паладин," - напомнил себе эполто, - "Души - это не по моей части."
На предложение о ночлеге в лесу дреней одобрительно кивнул:
- Разумно. - он обернулся, чтобы посмотреть, с какой стороны остался город, но его не было видно. - Возможно, на этой части холма и костер будет не так заметен.
Он подошел к элекку и снял с него рыжую девочку. Миротворцу все еще были непривычны эти странные люди - он не мог толком определить ни их примерный возраст, ни, как в случае с "тенью", даже пол. Похлопав Арчиминди по хоботу, воздаятель повернулся было, чтобы задать Хеаале наконец накопившиеся вопросы, но та его опередила.
- Мир и процветание, - он улыбнулся в ответ, но улыбка тут же исчезла с его лица, когда он увидел шрам и повязку, закрывающую глаз лучницы. Нахмурившись, Шаой снял перчатку и, приблизившись, слегка коснулся фиолетовой щеки, всматриваясь в изуродованное лицо Хеа.
- Что эти твари сделали с тобой? - голос слегка дрогнул, выдав разгорающийся гнев в душе паладина. - И скажи мне, - осколки начали собираться в целую картину, - сколько времени прошло после осады Шаттрата?
Он умышленно сказал "осады", а не "падения" - воспоминания были слишком свежи, чтобы смириться с мыслью о гибели любимой столицы, о том, что большая часть тех, кого он любил и знал - мертвы, и их неупокоенные души, скорее всего, будут осквернены чернокнижниками этой обезумевшей орочьей орды.
"Майри, сестренка..."

Набережная
То, с каким недоверием дренейка глянула на чародейку, было вполне ожидаемо. Опасаться необычного розовокожего существа, которое сидит на ездовом животном твоего друга и при этом еще что-то ему указывает, было достаточно логично. Вообще-то, волшебница не могла понять, только ли друзья эти два странных рогатых создания, или их связывает нечто большее. Хотя бросаемые паладином взгляды и  то, как нежно держал Шаой боевую подругу за руку во время побега, могло бы сказать о многом.
Провожавшая их Шайлина отчаянно храбрилась, стараясь придать себе уверенный вид, но от цепкого взора рыжей не укрывалось ее беспокойство, выражавшееся в мелочах, вроде  растерянно-беглого взгляда, которым женщина то и дело обводила улицу. Чужие слабости не вызывали в девушке сочувствия или жалости, и Нира только презрительно фыркнула, когда женщина в очередной раз в растерянности остановилась перед развилкой.
Размеренно покачиваясь в седле, чародейка осматривалась по сторонам, разглядывая город. Компания старалась сохранять молчание, не стремясь привлечь к себе лишнего внимания, но город, даже спящий, всегда имел тысячи зорких глаз и чутких ушей. То и дело можно было заметить со скрипом приоткрывшиеся ставни и блестящие глаза любопытных жильцов, привлеченных звонким цокотом копыт по городской брусчатке. Иногда до них доносились людские разговоры, смех и звон стекла из разного рода увеселительных заведений, а в темных улочках можно было уловить движения теней ночного народца.
От безделья Нира иногда, когда успевала, старалась корректировать сознание излишне бдительных горожан, заставляя их о произошедшем либо забыть, либо запомнить в совершенно иных подробностях. Такая работа требовала быстроты и сосредоточенности, и хоть чародейка и привыкла колдовать на эльфийский манер - молча и без вспомогательных пассов, одним усилием воли, иногда она все же помогала себе движениями рук, стараясь все же проделывать их незаметно. Однако такая волшба выматывала и не гарантировала соответствующего усилиям результата, и потому девушка вскоре оставила это занятие. К тому же отряд, ведомый невысокой женщиной, вскоре оказался в парковой зоне пригорода, где дома постепенно сменялись деревьями, а каменные дорожки терялись в мягкой лесной земле.
Здесь было темнее, чем в Сириусе, ведь свет холодных звезд с трудом пробивался сквозь переплетенные  ветви вековых деревьев, образовывая на земле занимательные кружевные узоры. Темнота здесь отчего-то не пугала, и магичка, кажется, даже ненадолго задремала в седле.

Когда среди древесных стволов замаячили теплые огоньки, Нира поначалу было приняла их за светлячков, но те оказались окнами дома, сияющими, казалось бы, тысячью свечей. Это выглядело пугающе необычно, и сразу несколько спутников сразу нарушили тишину.
Голос прощающегося рыцаря был столь наполнен удручающей тоской, и в памяти сразу всплыл образ одного из знакомых жрецов. Он любил твердить, что тот, кто служит мраку, никогда не бывает весел. Если только это не судорожное веселье забвения, не пир во время чумы и не хохот на могилах.
Она не стала отговаривать печального эльфа остаться, хоть и не боялась его. Было ли это сбоем в системе самосохранения или действительно правильно сработавшая интуиция – черт знает. Впрочем, в искренности  его предупреждения паладину рыжая не сомневалась. Она лишь на прощание кивнула эльфу.
- Доброй дороги, куда бы она ни вела.
Сама Нира никогда не принимала ничью сторону в фанатичном противоборстве адептов света и тьмы. Для нее важен был только результат, а средства его достижения выбираются в соответствии с эффективностью. В конечном итоге, свет и тьма были двумя сторонами одной монеты, и порой имели достаточно расплывчатые границы. Ей случалось встречать чернокнижников, которые действовали с куда большим благородством, чем лицемерно-праведные жрецы. Но нельзя было отрицать, что никакой контракт с тьмой и демонами не проходит бесследно, так или иначе накладывая отпечаток на колдуна. Чему ты служишь, то ты и есть. Попасть на сторону мрака очень просто: всего один раз неосторожно оступился на склоне и… бесконечно скатываешься вниз. Хотя порой весело скатываешься, с огоньком, со вкусом, с этим не поспоришь…

Просить вслух о том, чтобы ей помогли спуститься, было слишком унизительно, и пришлось ждать, когда Шаой сам о ней вспомнит. На предложение перенести их милую беседу в место поуютнее, она только рассеянно кивнула. Вечер на события выдался перенасыщенным, и отдых у костра был бы как нельзя кстати. Все вопросы тем временем уже были заданы, та что оставалось только ожидать ответов. Тыльной стороной ладони чародейка украдкой вытерла кровь с лица и молча направилась вслед за путниками вглубь леса.

Шайлина слушала колдуна молча, чуть прищурив глаза. На сообщение эльфа о своём уходе женщина едва склонила голову и, успешно скрыв лёгкое разочарование в голосе, лаконично попрощалась:
- Доброго пути.
«Что ж, может, и к лучшему. Неизвестно, сколько эти двое пытались бы зарыть топор войны и удалось бы им это вообще».
Встревать в довольно личный разговор дренеев не хотелось, да Шай и не стала. Но отметила про себя довольно занятную вещь: несмотря на странное произношение лучницы, общий смысл фразы каким-то образом был понятен волшебнице – женщина не могла объяснить этого себе до конца, но была почему-то уверена в том, что понимает чужеземцев. Возможно, дело было в самом мире – этого Шайлина не знала наверняка.
Женщина прошла ещё немного в сторону леса и вышла на опушку, окружённую редкими деревьями. Отсюда было видно лишь дорогу, с которой пришли путники, и чащу, начинающуюся уже метрах в десяти подальше от свободного пятачка земли. Шайлина пожала плечами и наконец-то сбросила сумку на землю.
- Предлагаю устроиться здесь.
Шай осмотрелась и мысленно возблагодарила небо, что дождь не дошёл до этого леса: в этом случае проблема не то что ночлега, а даже сбора сухих веток для розжига, стояла бы куда более остро. Женщина секунды на три замерла на месте, что-то прикидывая, затем тряхнула головой и, повернувшись к компании, сказала:
- Я пойду собирать хворост, но нам нужно много дров, поэтому, если кто хочет помочь, чтоб быстрее управиться – самое время. Если не пойдёте - приготовьте пока место: располагайтесь, если есть что-нибудь для розжига – доставайте. И да… - Шайлина, вздохнув, наклонилась над сумкой, выуживая из неё флягу с красным вином. – Полагаю, это лишним тоже не будет.
Ёмкость с драгоценной жидкостью женщина протянула рыжеволосой. Развернувшись, колдунья быстрым шагом направилась вглубь леса, по пути собирая сухие ветки. Отходить далеко она не собиралась, да и незачем было: опавших сучков здесь и так с избытком хватало.

Вернулась Шай довольно быстро, и к тому времени у неё была увесистая охапка древесных сучьев, по большей части довольно толстых, насколько хватило обхвата рук. Для ночного костра нужны были целые поленья, и проблема была только в том, что топора женщина ни у кого не наблюдала.
«Значит, придётся несколько раз за ночь уходить и набирать ещё».
Ночь, однако, была уже довольно поздней, поэтому Шайлина надеялась, что вылазок будет не так много.

Хеаала не ожидала каких-то расспросов, она сама хотела получить ответы. Поэтому, когда паладин задал первый вопрос, дренейка лишь немного изменилась в лице и погрустнела. Она уже около двадцати с чем-то лет была практически слепа на один глаз. Шрам же лишь напоминал о том, что нужно бороться, особенно за жизнь близких тебе друзей.
Второй вопрос вовсе расстроил фиолетововласую. Остатки радости быстро пропали с её лица. Перед её глазами промелькнули ужасающие картины того времени. Хеа не выдержала такого напряжения и резко отвернулась от паладина, после чего посмотрела наверх, в темные кроны деревьев, через которые еле-еле пробивался ночной свет. Она сжала лук у себя в руке так сильно, что это даже было можно услышать. На глазах рангари стали собираться слезинки, которые тонкими ручейками скатывались по её щекам. Дренейка, освободившейся рукой схватилась за глазную повязку и резким движением сдернула её, после чего повернула туловище к Шаою.
- Достаточно для того, чтобы лишиться всего, что у нас было. – произнесла она в полуобороте, а затем развернулась обратно. Дреней мог заметить тусклый левый глаз лучницы. Хеаала не сразу поняла, что это лишь больше шокирует паладина, который почему-то не в курсе о том, когда закончилась осада. Хотя, факт того, что она не видела эполто такое долгое время после осады – оставался загадкой - «Я думала, что ты погиб. Но, как ты оказался здесь? Где ты был всё это время?»
- Извини. – выдавила из себя охотница, лишь потому, что не знала, как ей оправдаться за сказанное, а через мгновение, продолжила – Поговорим, после того, как присядем у костра. – и убрала глазную повязку в свою поясную сумку.
 
После того, как Хеа закончила говорить, она молча проследовала за темноволосой личностью. Почему? Да потому, что как бы не бурлили эмоции, было необходимо сохранять разум и действовать по ситуации. А она, сейчас была хоть и спокойной, но довольно непонятно. Было необходимо разложить всё по полочкам.
Дренейка следовала за Шайлин в плоть до того самого момента, когда она остановилась и предложила сделать привал и собирать хворост. Она молча накинула свой лук на колчан, который висел за спиной и затянула ремень посильнее, а затем, направилась собирать деревяшки для костра. Для рангари, это занятие было совершенно привычным и легким. С помощью своего ножа, она за короткий срок набрала столько растопки, что хватило бы на часов шесть уж точно. Обвязав всё это дело веревкой, она направилась обратно к месту привала.

Шакини’ерас пришла примерно через пару минут, после того, как вернулась Шайлин. Однако, охапка дренейки была чуть ли не в шесть раз больше. Она заметила хворост, который принесла темноволосая и направилась к нему. Развязав свою охапку, лучница сложила все в одну кучку, и вернула веревку обратно на пояс. Хеаала посмотрела по сторонам и заметила идеальное место для костра буквально в двух метрах от неё. Она взяла немного хвороста и направилась к месту. Сложив деревяшки определенным образом, рангари полезла в сумку за огниво. Поднеся его к сухой древесине, она достала свой нож и несколько раз чиркнула. Как и следовало ожиладть, искра быстро воспламенила хворост. Охотница же, присела рядом и стала молча смотреть на то, как разгорается костер.

Ответа не потребовалось - реакция рангари сказала достаточно еще до того, как сама охотница подала голос.
- Прости, - шепнул паладин после короткой паузы, отворачиваясь.
Он был и сам изрядно опечален тем, что не мог более помочь своему народу. Та цена, что изгнанникам пришлось заплатить, была несоизмеримо огромна - об этом кричало все существо Хеаалы, и эполто осознавал, что его жизнь была бы лишь каплей в море, но и ее он с радостью отдал бы - если бы это хоть как-то могло уменьшить ужасы, выпавшие на долю дренеев. Но огонек надежды еще теплился в душе миротворца:
"Быть может, еще не все потеряно?"
Так или иначе, но до тех пор, пока он не найдет способа вернуться, воздаятель будет нести Свет и справедливость здесь - всем, кому сможет.

Тем временем ноги несли его на полянку. Элекк плелся следом, параллельно общипывая близлежащие кусты и то и дело недовольно фыркая, если растение не приходилось ему по вкусу. По пути Шаой приметил странное дерево - его ветви, разлапистые и упругие, были покрыты мягкими иголками, и вполне могли сгодиться для лежанки. Вскоре в руках у воина оказалась пышная охапка еловых лап, кои, в свою очередь, по прибытию на опушку превратились в четыре пахнущие хвоей кучи - две поменьше, две побольше.

Пока паладин расседлывал элекка, а остальные отсутствовали в поисках хвороста, из кустов вышло, сопровождаемое тремя воронами, существо двух локтей ростом, с зеленой бородой до того длинной, что ее обладателю приходилось перекидывать ее через плечо, точно шарф.
- Эй, красавица! - обратился к Нире старичок голосом, похожим на скрип древнего дуба, - Чего это ты здеся забыла? Али заплутала на ночь глядя? - тут он обратил внимание на вылезшую из бурелома темноглазую. Одна из ворон с хриплым "Карр!" впорхнула на плечо рыжей и принялась внимательно изучать ту своим блестящим глазом.
- И что вам в вашем городе не сидится, окаянные? - карлик нахмурил кустистые брови, недовольно стукнув резным посохом о землю. - Ходят тут, деревья все ломают, шумят, траву топчут...
Он еще немного постоял перед синеглазой волшебницей, задумчиво теребя бороду и насупившись.
- Вы кто такие... - лесовичок отвлекся на вышедшую дренейку. Ворона с сиплым писком чуть было не свалилась с плеча девушки, судорожно захлопав крыльями, - Чудище какое, тьфу ты...
Бледно-зеленые глазищи снова уставились на Ниру, по непонятной причине приняв ее за главную:
- Вы кем будете, полуночники?

Никаким правилам выживания в лесу чародейка обучена не была, а потому помочь спутникам ничем не могла. Она вообще оставалась в лесах надолго либо в далеком беззаботном детстве, либо при выездах на королевскую охоту. Впрочем, так называемые охоты в конечном итоге превращались в королевские пирушки, от дворцовых отличавшиеся только наличием комаров и опьяненных радостью от поимки плешивой лисицы мужчин. Но что-то ей подсказывало, что лисица та попросту умерла от старости аккурат во время погони.
Нира удивилась, когда женщина вручила ей фляжку с однозначно спиртным ароматом.
-И откуда такая нездоровая тяга к спаиванию моей скромной персоны? – фляга с глухим «чпок» была откупорена, - Впрочем, я не против.
Вино оказалось красным и излишне сладковатым. На первый вкус легкое, оно ударяло в голову и расслабляло, развязывало язык. То, что нужно для первого знакомства.  
Развязав шнуровку мокрого плаща, рыжая скинула его на сооруженную дренеем лежанку, а вскоре и сама там оказалась. Еловые ветви, правда, оказалась не слишком мягкими, а так как Нира не была утомлена дорогой, то она принялась бесцельно бродить по полянке, разглядывая местную флору.
А вот когда ей на встречу вдруг вышла местная фауна, рыжая чуть было не заорала от неожиданности, но вовремя припомнила, что крики в лесу в лучшем случае привлекают нечисть, а в худшем – лесников.
- У нас тут, дядечка, культурно-оздоровительная программа. Больше кислорода, меньше стражников – секрет хорошего здоровья!
От плохого алкоголя ее всегда тянуло на плохие шуточки.
Когда ей на плечо села ворона, чародейка приглушенно охнула и с изумлением уставилась на птицу, встретив не менее любопытный взгляд. У пернатой был на лбу неаккуратно намалёван белой и зеленой глиной третий глаз, отчего пташка выглядела как-то пугающе. Она с каким-то нездоровым интересом потянулась к блестящим серьгам, за что без промедления получила щелчок по клюву. Что-то оскорбленно каркнув, ворона демонстративно отвернулась, но с плеча убираться не спешила. Даже когда рыжая дернула плечом и шикнула «кыш», птица лишь сильнее впилась когтями в плечо, удерживая равновесие.
- Прелестная пташка! Лапочка во всех смыслах, кроме прямого!
Когда странный зеленобородый лесовик спросил, кем же они будут, чародейка на мгновение задумалась. С определением разношерстной компании возникали определенные сложности.
- Сами мы не местные, голодаем и скитаемся, - с шутливой жалостью протянула она, а затем, вспомнив, что до сих пор не представилась даже своим спутникам, поспешила исправиться:
- Нира О’Берн, вариация на тему человека. Прошу –ха! - любить и не жаловаться. А эти двое, - он указала на дренейскую пару, - Хоть и похожи на демонов, на деле не обидят и мухи. Ну, если та не увлекается чернокнижием.
С лукавым подмигиванием она протянула старику фляжку Шайлины, до сих пор сжимаемую в руках:
- За знакомство?
В ее мире всякая мелкая нечисть была давно оттеснена в далекие от городов резервации и глухомани, но даже скромные познания магички о лесных народцах однозначно сходились на том, что выпить те явно не дураки.
Глядя на то, какая огромная охапка хвороста образовалась на полянке, Нира немного боязливо отошла от кострища. Как и у всех рыжеволосых колдуний, неприязнь к большим кострам у нее была подсознательная. А то мало ли что.

Шайлина смотрела на дренеев с какой-то противоречивой смесью зависти и одобрения. Большие размеры давали большие преимущества, по крайней мере, здесь, и сейчас женщина чувствовала себя лилипутом. Впрочем, такое соседство быстро принесло свои плоды: через каких-то полчаса кострище уже занялось, и оставалось только подождать, пока пламя разгорится сильнее.
Поляна пропиталась свежим запахом лапника; аромат был похож на еловый, но все же отличался от такового, хоть Шай и не могла понять, чем. Впрочем, совсем скоро к нему примешались и совершенно другие: на поляну вышло нечто. Шайлина, стоя у края опушки, немного озадаченно подняла бровь, устало сгорбившись.
«Это все сюрпризы на сегодня?..»
Ворона поменьше, стоявшая на земле рядом с зелёным старичком, резко повернулась и немигающими глазищами посмотрела в глаза Шай. Женщина с лёгкой заинтересованностью склонила голову чуть набок, не отводя взгляда от странной птицы. Она была похожа на ворон, обитающих в родном мире Шайлины, и в то же время казалась совершенно другой: глаза птицы отливали яркой синевой, в противовес всем птицам с чёрными бусинами в глазницах.
«Может, просто игры света… хотя какого к лешему света?» - женщина с недоверием поразмыслила про искрящее красно-жёлтое пламя и быстро отмела этот вариант.
«Поединок» быстро прекратился: птица, обиженно нахохлившись, распушила перья, осела на землю и отвернулась от созерцания малоприятного женского лица. Шайлину, впрочем, этот факт не сильно расстроил, и она, пожав плечами, подошла поближе к центру поляны, чтобы детальнее рассмотреть чужака, да и просто потому, что становилось прохладно, а костёр эту досадную неприятность быстро исправлял.
Шай слушала подвыпившую спутницу, и иногда на её лице проскальзывало некое подобие улыбки. И лишь когда рыжеволосая назвала своё имя, женщина осознала, что Нира до сих пор не представлялась. Шайлина чуть нахмурилась, когда девчушка протянула старичку её флягу с пойлом, но ничего не сказала, хотя и опасалась, что пьяный сторож леса – агрессивный сторож леса.
«Надеюсь, на него подействует не сильнее, чем на обычного человека. Хотя, судя по росту… »
У женщины, впрочем, были и встречные вопросы. И парочку из них, когда низкорослый лесовик закончил возиться с флягой, она всё-таки задала:
- Мы здесь впервые, уважаемый. И вот города как раз, - Шай поморщилась, с сожалением покосившись на дренейскую пару, - это не то, что мы ищем.
«Наверняка стражники уже растрепали по округе, если не напились вусмерть от увиденного в тот же вечер. И если есть, куда растрёпывать».
- Не знаете, есть ли здесь поблизости какие-нибудь крупные сёла, города, и можно ли их как-нибудь обойти?
Женщина совершенно не была уверена в том, что старик ей ответит: очень уж дремучим он выглядел. Впрочем, узнавать откуда-то надо было, и пока единственным местным был именно этот странный лесовик.

Зрелище танцующего огня немного отвлекло охотницу от грустных мыслей, поэтому она незаметно переключилась на Шаоя, который не стоял на месте и помогал. «Это в его стиле…» – размышляла Хееала – «… даже во время наших совместных походов он всегда старался принести какой-то уют там, где о нём и думать не приходилось. Паладины… чего тут еще сказать?» - она слегка улыбнулась на пару секунд – «… но где ты пропадал столько времени?». Шакини’ерас хоть и повидала за свою жизнь многое, но сейчас её мучили вопросы. Много вопросов. К ним добавился еще один, когда чудо-леший появился в самый неожиданный момент. Дренейка посмотрела в резко сторону незнакомца – «Это еще что такое?». Через несколько секунд, она сделала вывод для себя – «По крайней мере, он не выглядит опасным. В любом случае, нужно быть наготове». С этой мыслью, охотница сняла свою лук со спины и положила его рядом, после чего, положила руки на колени и стала слушать довольно странный разговор – «Их речь такая ясная. Я знаю общий язык очень хорошо, но не настолько идеально. Хм… так, сейчас не об этом».
Хеаала не стала вмешиваться в диалог. Она молча наблюдала за происходящим, иногда подкидывая хворост в костер и изредка осматриваясь по сторонам. Так же, рангари надеялась, что вскоре, она наконец-то сможет пообщаться с Шаоем, а так же, познакомиться с его спутницами.

Дреней заметил коротышку только тогда, когда расседланный наконец элекк заинтересованно потянулся к листочку на посохе у лешего. Поспешно одернув любопытное животное, Шаой, с подозрением следя за странным существом, уселся на лапник и принялся отстегивать крепления доспеха. Впрочем, представитель, видимо, местного лесного народа был настроен достаточно дружелюбно, да и вел разговор по большей части с рыжеволосой девушкой, посему паладин решил пока не вмешиваться в их беседу. Быть может, это нормальное явление для этого мира?
Через несколько минут латы перекочевали на землю, и воздаятель аккуратно снял куртку поддоспешника, намереваясь осмотреть рану.
- Ах, седьмое пекло... - рубашка оказалась вся запачкана кровью, и воин, недовольно фыркнув, снял и ее.
Под запекшейся коростой оказался аккуратный рубец уже затянувшегося ранения. Шаой, вспомнив, что так и не успел обеззаразить порез, потянулся за фляжкой - если не снаружи, то хоть изнутри.
- Я должен объяснить кое-что, Хеа, - обратился эполто к дренейке спустя минуту молчания, по-прежнему не сводя глаз с танцующих языков пламени. - Я был в Шаттрате несколько часов назад. Мы с Ирришей попали в засаду, и ей пришлось телепортировать нас... - паладин замялся на мгновение, - Видимо, произошел сбой. Меня выкинуло на одну из улиц этого города, местные решили, что я - ман'ари, - ты и сама видела.
Миротворец поднял усталый взгляд на охотницу, надеясь найти какую-то опору в знакомых чертах ее лица, но понимал, что самой рангари поддержка требуется куда больше, чем ему.
- Не теряй веру, Шакини'ерас. Мы выросли в мирное время, но нельзя забывать о всех тех испытаниях, которые выпали на долю нашего народа до этого. Всякая беда рано или поздно уходит, если проявить стойкость и не терять надежду. Свет вел нас раньше, он же и будет вести нас впредь, что бы не случилось.
Паладин подошел к Хеаале и, сев рядом, мягко обнял ее за плечи.

Пока Нира рассказывала, леший с умным видом ходил вокруг спутников, внимательно рассматривая их из-под густых бровей и то и дело принюхиваясь. Две из трех ворон прыгали следом, периодически перекаркиваясь друг с другом.
- Голодаете, говоришь? - дедок ущипнул Шайлину, рядом с которой в этот момент стоял, за бок. - Оно и видно, тощие, аки кильки...
Сделав еще пару кругов по полянке, простучав посохом наплечник Шаоя и с интересом поразглядывав лук Хеаалы, карлик, заметно подобрев, вернулся к рыжей волшебнице.
- Нира, значит-с? - полурослик недоверчиво принюхался к протянутой фляжке, - Вино небось? - внушительных размеров нос слегка дернулся, - Самогончику-то оно лучше было бы, но вам, девкам, неча спирт хлестать...
С этими словами он отобрал фляжку, и, сделав пару внушительных глотков, вернул алкоголь девушке.
- А меня свои Горыней кличут, будем знакомы, - и лесовичок отвесил присутствующим театральный поклон. - А коли по лесам пойдете - то осторожней, не шумите. В моем лесу-то все тихие, а вот родичи мои с того края - он махнул рукой чуть левее той стороны, где возвышался холм, - гостей не жалуют. Лучше там как-нибудь по дорогам все-таки...
На вопрос Шайлины леший задумчиво почесал бороду.
- Так то ведь, - Горыня шмыгнул носом, - это смотря куда вы путь держите. Откудова вы пришли - там Сириус, коли от него вверх по дороге пойдете - там поля да деревеньки всякие, но ежели за околицу к людям не соваться, то и не тронут вас они. Это токмо тут горожане дикие, простой крестьянин ведьму не тронет, коли она зла не творит - он подмигнул Нире, - Только за этих кикимор ваших безобидных я не ручаюсь.
После короткой паузы дедок снова оживился:
- Так это, вы может скажите, кудыть вам для счастья надо, я и подсоблю чем смогу. - ворона, сидевшая на плече у рыжей, одобрительно каркнула.

Когда зеленобородый старичок назвал Ниру девкой, доброжелательно-приветливая улыбка мгновенно исчезла. Лицо как-то зловеще исказилось, будто злобные думы стремились растащить его в разные стороны, усиливая едва уловимую до тех пор диспропорцию между правой и левой частями. Вся утонченная мягкость ее образа улетела в тартарары. Глаза нехорошо сощурились, вздернутый нос словно скрючился, а губы растянулись, обнажая хищный белозубый оскал. Как будто у маски, скрывавшей это лицо, оборвались тесемки: маска упала, а ее хозяйка вдруг оказалась совершенно другим человеком. У тех, кому довелось наблюдать всю жуть подобной метаморфозы, душа уходила в пятки. Настолько страшным казался этот прыжок: из расслабленной легкости — в настоящую геенну страстей, от которых перехватывает дыхание. Вот почему чародейка старалась никогда не выказывать недовольства на людях.
- Больше почтительности, божевольный. Я не кметская повитуха, так не смей звать меня девкой, - прошипела она, подбоченившись с необыкновенно гневным видом, от которого нельзя было ожидать ничего хорошего.
Ведьма знала, что в этом мире была, по факту, никем. Она сама убежала от титула и почитающегося ему привилегий, но спесивая гордость не позволяла стерпеть подобных оскорблений.
Постепенно успокоившись, рыжая вернула лицу спокойное выражение и присела у костра. Платье до сих пор было неприятно мокрым, а у огня был хотя бы тепло.
В красноватых его отблесках она различила внезапно по пояс обнажившегося паладина, обнимавшего подругу.
Чародейке нравилась красота, и красивые тела в том числе. Однако сложно было поверить, что народ, чьи женщины были похожи на бескрылых суккбок, а мужчины – на демонов, мог быть истинно светел в своих помыслах.
Прислушиваясь к разговору дренеев, она в задумчивости уставилось в пламя.
Огонь был разрушителен в своей неистовой мощи. Но ведь огонь - это свет, он источник света. Свет рождается огнем, за счет него он живет, за счет того огня, которого мы боимся. Леной пожар – истинно адское пламя. В нем столь много света, божественного света, света, на который люди молятся и которому бездумно доверяют, очень много света, слишком много... Настолько много, что он становится врагом, испепеляет все живое, не давая ни малейшего шанса на выживание. Даже холодное оружие, неизменный спутник войны и смерти, не может быть создано без света и огня. Свет умеет уничтожать. Хотелось ли людям умереть от того, во что они верили?
И так ли светлы были дренеи?
Ведьма устало вздохнула. Кажется, сегодня она перебрала.

Шайлина резко отшатнулась, когда шальной лесовик цапнул её за костлявый бок. Лицо её на секунду исказилось: щёки едва заметно покраснели, и кожа на них, словно рябь на воде, чуть зашевелилась и потемнела; в сощуренных глазах промелькнул ярко-алый огонёк, который, впрочем, легко можно было спутать с отсветом пламени на фоне тёмной радужки. Это продолжалось столь недолго, что уже в следующее мгновение Шай выглядела так, как за минуту или две до того, лишь хмуро сдвинутые брови говорили о неудовольствии, которое женщина испытывала.
«Руки можно было бы и поменьше распускать».
Женщина слушала дальнейший его диалог с рыжей, приняв довольно отстранённый вид. Что не означало, однако, что делала она это плохо: когда старичок заговорил о непьющих «девках», Шай лишь снисходительно склонила голову, приподняв бровь. В своём мире она, при соответствующем настроении, могла и поиграть на чувстве собственного превосходства у особенно упрямых людей, которые её раздражали: на спор несколько раз перепивала самых отъявленных завсегтатаев таверн в самых отвратительных забегаловках, которые только ей доводилось увидеть – и держалась на ногах. Особенно упоительным было видеть стремительно трезвеющие рожи с отвисшими челюстями, когда их обладатели, далеко не всегда такие разборчивые, как нынешний собеседник компании, узнавали к тому же, что перепила их «какая-то плоскодонка». Кто-то из проигравших, уважительно присвистывая, доставал кошель, кто-то, униженно плюясь, кидал монеты в требовательно протянутую руку и, ругаясь, покидал харчевню, а кто-то и вовсе подозревал подлог и лез в драку, не желая просто так сдаваться – благо, Шайлина всегда успевала приморозить обидчика к полу и улизнуть.
Воспоминания разлетелись в щепки от внезапно злобного шипения магички. Шай явно не ожидала такого поворота событий: глаз её нервно дёрнулся, но, пусть этим она и позволила себе выдать своё напряжение, спутница явно зашла в этом куда дальше. Женщина, вернув себе спокойный вид, с сосредоточенным вниманием смотрела, как адово пламя пляшет в ясно-синих глазах, как чуть вздёрнутый нос недовольно морщится, как от ярости только что милая девчушка, повзрослевшая на вид на несколько лет из-за одной только злобы, скалит едва заметные клычки. Вдоль спины разлился неприятный холодок, но Шайлина и бровью не повела, пусть и мысли её враз помрачнели. Наблюдая за тем, как быстро затухает огонёк злобы на лице Ниры, колдунья с серьёзно-непроницаемым лицом сделала шаг в тень – по другую сторону от костра.
«Что ж. Будем иметь в виду».
Лесовик тем временем что-то говорил. Шайлина слушала его достаточно внимательно до того момента, как печально знакомая острая боль снова не скрутила пополам: голову словно раскалывали сотней мелких отбойных молотков, а лица собравшихся у костра существ расплывались, будто отражения в возмущённой воде. Шипя сквозь стиснутые зубы, женщина схватилась за голову и осела на лежанку, и холодный змеиный голос произнёс:
«Вай-Пу-Йолль…Отплати своей кровью, напои ею древние кости. Убей. Найди. Верни… Убей... Найди… Верни…».
Голос стих. Приступ паники оказался коротким. Отпускало стремительно: из белых расплывающихся пятен лица собравшихся быстро превратились в нормальные; в висках, впрочем, всё ещё стучало.
Шай смотрела прямо в глаза лесовику и не осознавала этого. Она сидела, тупо уставившись в одну точку, и уж конечно не подозревала, что ещё секунду назад склера её глаз почернела, зрачок сузился, а радужка приобрела светящуюся ярко-оранжевую окраску. В следующее мгновение всё стало так, как прежде, разве что от тошнотворной боли лицо женщины побелело. С трудом разомкнув сухие губы, Шайлина смогла-таки сфокусировать взгляд на недоумевающем лесовике, и спросить хриплым голосом:
- Вай-Пу-Йолль – кто это? Он как-то связан с драконами? И, если да, то где искать его… останки?

Хеаала кинула недоверчивый взгляд на Горыню, когда тот проходил мимо, осматривая её оружие, а через какое-то мгновение, глаза охотницы привлек раздевающийся Шаой. «Ничего себе. Кхм» - подумала про себя рангари, осматривая столь мускулистое тело. Однако, в этот момент, паладин обратился к дренейке. Та резко отвернула голову в противоположную сторону, закрыла глаза и стала слушать. Ей было стыдно. Но стыд быстро прошел, после выслушанных слов.
- Ты хочешь сказать… - с небольшим удивлением в голосе произнесла Хеаала. В этот момент она поняла, что эполто даже не в курсе всех событий.
После того, как паладин сел рядом и обнял Шакини за плечи, она прошептала:
- Свет... – а затем, медленно повернула голову обратно и посмотрела в его голубые дренейские глаза.
- Скажи мне - кого ты видишь перед собой?  - произнесла Хеаала с такой интонацией, будто она устала от всего на свете.
 
Видимо, сейчас двух дренеев мало волновали страсти, развязывающиеся между девушками и стариком с воронами.

Костер приятно согревал, прогоняя озноб и сырость. Треск горящих поленьев напоминал о далеком прошлом, навевал прозрачно-стеклянную тоску по дому, по тем местам, которых уже не было. Миротворец помнил - наш дом там, где наши близкие. Но и их одного за другим все уносит черный ветер...
"Что-то кончается..."
Воздаятель ответил, слегка наклонив голову:
- Я вижу героиню, защитницу Света.
Шаой также смутно чувствовал нечто новое за голубоватой дымкой ее глаз. Был ли то груз приобретений или потерь? Боли или опустошенности? Что же пришлось пережить его народу за эти годы, что даже сильные духом находятся на краю пропасти, имя которой - отчаяние? Все существо паладина сопротивлялось даже мимолетным мыслям, предположениям, но дреней понимал - если на то есть воля Света, он примет это знание, каким бы оно ни было, и будет помнить, как помнят все его братья и сестры. Велик дар уроков прошлого, и столь же велика цена, которую за него платят.


Внезапная метаморфоза Ниры из милой девочки в хищную гарпию заставила мужичка недоуменно застыть.
- Ч-чего? - тут до Горыни начало доходить, и он широко улыбнулся, - Так ведь я не то имел ввиду, красавица, не серчай на старика. В лесу-то оно у нас, так сказать, самоправство, и местная живность, - смешок, - не будет разбираться, кто ты там у себя - барин али прислуга. Уж прости, люди давно в мои края не захаживали, запамятовал я все энти ваши...
Он сделал характерный широкий жест рукой, но договорить не успел - перед глазами появилась изрядно побледневшая Шайлина. Было открывшийся рот тут же захлопнулся, и лесовичок, насупившись, закусил губу.
- А на кой он тебе? - кивнул он темноглазой после нескольких секунд колебаний. - Упокоился - и слава тем, кто ему помог. Если просто интересно - то с драконами он связан самым прямым образом, сам он змий. Был.
Леший умолк, походил немного из стороны в сторону, задумчиво глядя перед собой и заложив руки за спину. Вороны наблюдали за ним, поворачивая черные головы в такт маленьким шагам.
- Дурная слава у него, понимаешь? Нехорошие те кости, поговаривают, тьмой от них за три версты веет, если они остались еще, конечно. Не то проклят он, не то сам колдовал, не то все сразу...