Топь

Первое сообщение в теме :


Всюду топь да топь и нет ей ни конца ни края. Вот только она скрывает в себе одну большую тайну, а быть может, даже и не одну.

На объятия цералинка неуверенно, но ответила. Если что-то у К’Амори и получалось хорошо, так это обниматься. Рехста тайно пожелала, чтоб каджитка опять из неё всю злобу и усталость вытянула, но на сей раз не прокатило. Что поделать…
- Ты что… ой, - осеклась Рехста, глядя на трепыхающуюся в когтях каджитки тварь. Глянцево-чёрный кровосос успел наглотаться её крови и порядочно распух. На бледной щеке арахнотавра расцвел пламенный румянец; выглядело бы даже мило, если бы не так асимметрично по отношению к другой половине лица. – Это что ещё за мерзость?!
Она окинула окрестности взглядом. Сыро, смрадно, мутно. Растительность какого-то больного цвета, вода неподвижная (только булькает как-то подозрительно местами), руины зданий, обросшие какой-то бесформенной гадостью. «Гнилое место», - подумала она. – «Как будто целый город взял и сгнил. Не удивлюсь, если дно усыпано утопленниками». Купаться как-то резко расхотелось.
- Туда коню и дорога, - кивнула она рассеянно, хотя и не знала, кто такой Раджин. – Сбежали все. Сразу после тебя. Я втащила чёртов труп на вулкан, чуть ноги по пути не откинула. Вонь там такая была… чуешь? – сморщилась арахнотавр, догадываясь, что тухлыми яйцами от неё несёт по самое не могу. И почему только в кратере так отвратительно пахло? – Труп бросила в эту печку, как нас и просили.
Вздохнув, Рехста затянула обратно гамбезон. Придётся потерпеть. Лучше скрипеть набившимся в суставы песком, чем вылезти из этой лужи облепленной с ног до головы вот такими тварями. Она вдруг сообразила, что каджитка к ней перлась, будучи по колено в воде, и придирчиво подругу оглядела: не висят ли и на той черви-кровососы? На глаз вроде всё в порядке…
- Потом явилась Сё Туа, похвалила меня. Я попросила воды. Она сказала, что наши с ней дела закончены, и отправила меня сюда. Пошутила так, похоже. – мрачно завершила цералинка свой нехитрый рассказ. – Хотя это место мне нравится побольше предыдущего. Так а ты, что же, случайно тут оказалась?

- Кровосос-с, - ответила каджитка на, казалось бы, риторический вопрос.
Кошка проткнула пиявку когтем и выкинула обратно в воду. Червь быстро скрылся. Мутная вода не давала рассмотреть дно даже на такой маленькой глубине. К'Амори внимательно слушала арахнотавра, стараясь смотреть ей в глаза. Она изредка кивала в знак того, что действительно понимает Рехсту, а не глупо пялится на нее. А после всего изрекла вердикт:
- Р-р-рехста очень сильная. 
Каджитка снова замолчала, чтобы собрать слова для ответа на вопроос. Для этого ей потребовалась секунд десять.
- К'Амори хочет обр-ратно в пус-стыню. В теплые пески. По-человечесс-ски "каджит" значит "тот, кто живет в песках". И этому каджиту не нравится с-с-стоять лапами в воде, - припечатала К'Амори. - Этот каджит упал в пор-р-ртал в какой-то гор-р-род. Там был нелюдь-джихатт и много глупых зверей, они жрали вс-с-сех и хотели сожрать К'Амори. Но нелюдь-джихатт попытался отнести этого каджита к лекарю, пнул закр-рытую двер-рь и пр-р-ровалился в нее. А в двер-р-ри была тюр-р-рьма, этот каджит вскр-р-рыл замок и вместе с нелюдем хотел беж-ж-жать, но наш-шел пор-р-ртал. И оказалс-ся здес-с-сь. А конь Раджин ведает где, он пытался идти за К'Амори, но не с-смог.
Объяснившись, каджитка улыбнулась, все же радуясь ситуации. Она не одна и не в тюрьме. Очень даже неплохой расклад. 
- Надо уходить отс-сюда, - довольно твердо сказала кошка.

Цералинка еле заметно порозовела. Очень сильной её давно никто не считал. Со времён Аланской кампании уж точно. Она, оказывается, истосковалась по доброте, уважению и комплиментам, и даже не подозревала, что окажется так падка на лесть.
- Угу.
«Кошку надо держать при себе», - решила она. Теперь, помимо практических побуждений, ею руководили инстинкты вчерашнего подростка. Девочки-арахнотавры в Академии обычно сбивались в крепкие группы вокруг самых сильных, умных, или просто волевых, и плели друг против друга бессмысленные интриги. Королевой-пчёлкой Рехсте в те времена побывать не удалось – её миг славы настал позже, когда она стала армейским палачом. Ей сильно нравилось, когда на неё смотрели с восхищением.
«Будь добрее», - одёрнула она себя. – «Сама помнишь, как мимолетны в тот раз оказались твои сила и слава».
- Звучит, как увлекательное приключение, - проговорила она. – Ты, оттуда, чаем, не успела с собой ничего прихватить? Воды там чистой? Пожрать? А то мне что-то подсказывает, что тут уже давно никто не живёт, - обвела она рукой покрытые водянистой растительностью каркасы древних зданий.
Обвела – и нахмурилась. По тепловой картине как будто рябь пробежала: так взгляд иногда за что-то случайно цепляется. Арахнотавр нахмурилась, прищурилась, оглядела окрестности, но ничего не обнаружила. Термолокация сейчас показывала холодный, лишённый жизни фон… не показалось ли ей?
Нет, решила она. Не показалось. Лучше доверять своему чутью.
- Я думаю, за нами кто-то следит, - заметила она. – Может, в этой воде что похуже этих кровососов сидит.
Цералинка быстро затянула тесёмки гамбезона обратно, удостоверилась, что все вещи при ней, и выхватила на всякий случай Жаждущую. Вес эстока в руках придал ей уверенности.
- Так что да, согласна, куда-то надо двигаться. – Рехста поджала губы. – Выбери направление. Как по мне, во все стороны одно и то же.

В непосредственной близости от К’Амори и Рехсты существовало сразу несколько мест, где кто-то мог спрятаться. В заболоченной местности попадались особо глубокие лужи, обрамленные густыми зарослями камышеподобного растения. Голые стены, оставшиеся от некогда величественных зданий, тоже могли служить неплохими укрытиями – как для человека, так и для неведомого зверя.

- Кринья, Р-рехста, - сказала каджитка. - Все не так плох-хо.
К'Амори предпочитала не впадать в уныние в любой ситуации. А зачем? Только измотаешься да похныкаешь, а решение проблем не приблизится ни на шаг. А вот на вопрос кошка сама покачала головой. 
- Этот каджит сам жр-рать хочет, - фыркнула К'Амори и, запнувшись, продолжила: - и оно тож-же. 
Каджитка имела ввиду перчатку, которая с лапы воровки никуда и не делась, но вросла настолько, что кошка просто перестала ее замечать. К'Амори еще думала, стоит ли Рехсте знать, что ее на кровь потянуло. И пока поняла, что сказать еще успеется. 
- Этот каджит не может сейчас взять в лапы лук, - разочарованно предупредила о своей бесполезности воровка. - Р-рана, нанесенная тогхатт, еще болит. 
Кошка оглянулась и подумала. С одной стороны, стоило остерегаться всяких неровностей, где мог кто-то спрятаться. А с другой им и самим скоро понадобиться отдых: идти по вязкому болоту по колено в воде далеко не то же самое, что по ласковому песку пустыни. Взвесив все, кошка ткнула пальцем в ту сторону, где было больше всего обломков стен.
- Тогда туда. 
И сама двинулась в указанную сторону, даже не дожидаясь согласия подруги. Сама же сказала выбирать.
___
Кринья - улыбайся (повелительное наклонение).

- Не так плохо, тут не спорю, - кивнула Рехста. – Мне-то нравится больше, чем пустыня. У меня ещё сутки песок будет с мембран сыпаться, - добавила она. – А что такое кринья?
Цералинка крутанула эсток в воздухе и довольно ухмыльнулась, услышав, как тот разрубает воздух. Приятно всё-таки поёт сталь! Когда она в последний раз успешно пускала Жаждущую в ход? Кажется, в пустыне, когда пригвоздила к земле вывалившуюся из глотки червя вместе с каджитами и Оливером тварь. Она надеялась, что если за ними и впрямь кто-то наблюдает, то выглядит она сейчас достаточно грозно, чтобы любого недоброжелателя отпугнуть.
Оружие, правда, у неё был слишком громоздкое для того, чтоб им слишком долго вот так показушно вертеть, а потому Рехста позволила ему упасть на её же плечо. Цералинки вообще вот так и предпочитали маршировать, по-ландскнехтски. Кто такие ландскнехты – Рехста понятия не имела, но, кажется, тердинский посланник, который в своё время привёз им оружие, так их и описал. «Самые экзотичные ландскнехты по эту сторону гор, цветов бы вам ещё побольше…». Так и сказал. А цветов и правда ведь не хватало: преобладали в экипировки арахнотавров всегда оттенки серого. Только у Ляхасас был отличный красный плащ и позолоченная кираса.
Она метнула любопытствующий взгляд в сторону перчатки.
- Ну и как оно? – поинтересовалась арахнотавр участливо. – Я так и не поняла, что это за штука. А по поводу лука жалко. Но ничего. Давай выйдём на землю потверже и я там силки попробую растянуть. Поохочусь по старинке, - облизнулась она. – А пока хочешь сыра?
За последним она сразу потянулась в сумку. Нашарила там вслепую спёртый давеча ломоть, отломила кое-как кусок, вытащила на свет белый, разломила ещё раз… После жары в пустыне он стал несколько более пахучим, но, на взгляд Рехсты, оставался в приемлемом состоянии. Если К’Амори откажется, то арахнотавр и сама не против будет им подкрепиться.
С предложением каджитки двинуться в сторону руин она согласилась за неимением лучших вариантов. Полосу грязной, жидковатой почвы, перемежающейся группами пружинистых кочек и скоплениями смрадных луж, Рехста и К’Амори пересекли минут за десять. Арахнотавр поначалу лужи старательно обходила, но потом в одну всё-таки угодила. Медленно вытянув конечность обратно, она обнаружила на ней сразу двух кровососов. Но у тех ничего не получалось. Слабые круглые рты бесполезно скребли по хитину; цералинке достаточно было потрясти немного ногой, и червеподобные существа скатились обратно в воду.
- Фу, - прокомментировала Рехста. – Интересно, правда, кого они тут жрут. Друг друга?
Даже удостоверившись, что эти твари прокусить её хитин не могут, влаги она старалась избегать – никогда ведь не знаешь, насколько там глубоко.
Совсем скоро подруги выбрались к первому из разрушенных зданий. Земля тут и впрямь была потверже – впрочем, большая её часть всё равно скрывалась под толстым слоем всё той же вездесущей грязи. Старые камни густо покрывал лишайник.
- А ведь на таком месте хорошо не построишь, да? – заметила Рехста. – Тут, наверное, не всегда было так жидко и грязно. Люди потом так сделали. А это…
Она оборвала саму себя на полуслове. Термолокация зацепилась-таки за что-то; у края одной из полуразрушенных стен обнаружилось тёплое пятно размером примерно с крупную собаку… или с сидящего на корточках человека. Рехста моргнула. Нет, сейчас там никого уже не было – но совсем недавно кто-то точно там сидел, вплотную прижимаясь к стене, и делясь с камнем своим теплом.
- Вот тут кто-то был, - ткнула она пальцем. – Только что.

- А у К'Амори с шер-р-сти, - все же согласилась каджитка. - Кр-ринья з-значит...
Кошка задумалась и попыталась щелкнуть пальцами, что получилось весьма плохо. И, наконец, подобрала слово.
- По человечес-ски это значш-шит "улыбайс-с-ся". 
К'Амори смотрела на выкрутасы Рехсты с эстоком, но ссама принимать участие не спешила. Как только она наступила в какую-то лужу, то на пальцы даже сквозь шерсть смогла прилепиться пиявка. Каджитка устало закатила глаза и стряхнула животное. Но спустя минуту на лапах было уже две. К'Амори скривилась. И так было каждые пятнадцать шагов, которые воровка преодолевала очень медленно. 
- Рр-раджин ведает, - фыркнула кошка. - Этот каджит почти ее не чувствует. Ш-штука только стр-р-ранно... стр-р-ранно. К'Амори тоже не понимает.
На предложение воровка выдала короткое "угу" и потянула лапу к сыру. Этот продукт не был в ее вкусе, но жрать хотелось. Соленый сыр не был самым лучшим выбором, но выбирать и правда не приходилось. Пиявки достали даже Рехсту, что уж говорить о каджитке, у которой лапы были почти голые. 
- У каджита дома, в Скайр-риме был север-р-рный гор-р-род Мор-р-рфал, он стоит на болоте. Там много гатей меж домами, а сами дома на ногах дер-ревянных с-с-стоят, - поделилась знаниями каджитка.
Дойдя до зданий, она даже немного расслабилась и, как оказалось, зря. К'Амори пригнулась и натопырила уши, вслушиваясь в окружение. Она тоже резко замолчала, пытаясь выцепить хоть что-то среди обычных шумов топи.

Рехста, встрепенувшись, приподнялась на всех конечностях и огляделась, на сей раз особое внимание уделяя термолокации. Но – тишина. Никого.
«Не могло оно далеко убежать, никак не могло», - рассудила она. – «Прячется где-то рядышком».
Ох, не любила она, когда у неё под боком кто-то пытался спрятаться. Внешне, однако, арахнотавр попыталась расслабиться. Она повернулась опять к К’Амори.
- Хотя, наверное, мне показалось, нет тут никого, - молвила она неискренне. – Вся эта холодная влажность начинает мне на нервы действовать. Улыбаться, говоришь? Вот перенесёт нас случайный портал в какие-нибудь тёмные, сухие пещеры, тогда и улыбнусь.
По поводу перчатки предложений у неё не нашлось. По всему выходило, что способа её снять каджитка так и не нашла. Жаль, можно было бы продать, а сейчас этого, не отрубив Амори руку, не сделать. Не то чтобы для Рехсты расчленение было чем-то предосудительным, конечно, но для этого пока рано. Нравится ей кошка, в конце-то концов.
Да и торговать тут не с кем.
Отряхнув с пальцев сырные крошки, она поинтересовалась:
- Морфал звучит как на редкость гадкое место. А Раджин твой кто такой? Город родной? Бог? – задав эти вопросы, многоногая иномирка пустилась с фальшивой заинтересованностью расхаживать по руинам, рассматривая старые стены. Она всё ещё надеялась, что неизвестный, что тут спрятался, сам себя покажет, удостоверившись, что у неё всякие подозрения пропали.
Её усилия были вознаграждены – из-за стены в десятке метров от них тихо выскользнула сгорбленная фигура. Рехста не сразу её заметила: человекоподобное существо носило бесформенный плащ и с ног до головы было облеплено грязью, из-за чего термолокация в очередной раз подвела. Но уж как заметила – крикнула:
- Стоять!
Фигура пустилась в бегство. Недолго думая, арахнотавр ринулась в погоню, но вот тут редкостная острота её конечностей её подвела: ноги тонули в болотистой почве и грязи, в то время как у неведомого наблюдателя на ногах была подходящая для перемещения по такой местности обувь. Цералинка не смогла даже различить, мужчина ли то был или женщина, но заметила оружие: в руках силуэт сжимал длинную заострённую палку. Он мчался стремглав прочь от руин, пересекая болото в направлении высоких зарослей местной разновидности камыша, в которых, очевидно, надеялся раствориться. Арахнотавр не желала сдаваться, но влетела на полном ходу на участок особо хлипкой почвы, где завязла. Грязно выругавшись, и чувствуя, как мириады пиявок бесполезно атакуют её хитиновые ноги, Рехста принялась выдёргивать конечности одну за другой. У К’Амори, быть может, была ещё возможность угнаться за незнакомцем – если, конечно, ей хватит храбрости рискнуть и встретиться с ним в одиночку.

К'Амори покачала головой, тихо бряцнув кольцами в ушах. Они осталась настороженной, но совсем ненадолго. Каджитке было куда интереснее рассказать о чем-то родном. Казалось, еще немного, и она переймет настрой Рехсты, что было не очень хорошо.
- Каджиты говорят, ш-што существо с-с-само твор-рит судьбу. Ни боги, ни люди не помогут тем, кто с-сам ищ-щет гор-ря. Каджит вс-сегда улыбаетс-ся. 
Каджитка побрела в сторону развалин, пытаясь найти источник беспокойства арахнотавра. Получалось не очень хорошо, болотные запахи смешивались, кошка не могла почувствовать ничего, кроме вони.
- К'Амори не была в Мор-рфале, - ответила кошка. - Р-раджин - великий каджит. Р-раджин пр-ри жизни был таким вор-ром, ш-што кр-рал пальцы и татуировки.  Говор-р-рят, он дос-стиг божественности и сам вер-рнул Мефале палец. Р-раджин - воплощение ловкости и смекалки, он не ос-с-ставляет вор-р-ров в беде, - и, немного помолчав, кошка добавила: - пока они в Нир-р-рне. 
Кошка хлюпала водой под лапами, медленно передвигаясь. Пиявки продолжали к ней цепляться, и кошка пыталась найти какое-нибудь сухое место, чтобы сделать повязки поплотнее. Но это действие пришлось отложить. 
Все произошло слишком резко, и кошка не успела сообразить, что увидела Рехста. Она заметила кого-то спустя секунды две, и это уже было колоссальным отрывом. Каджитка ринулась за арахнотавром, но безбожно проигрывала ей в скорости. К'Амори никак не могла нагнать не то что фигуру, явно приспособленную к бегу по болоту, даже подругу. Кошка поравнялась с Рехстой только когда та увязла и проводила взглядом удаляющуюся фигуру, хватая подругу за руку свободной от перчатки лапой, что потянуть на себя всем своим довольно небольшим весом. К'Амори старалась хоть как-то помочь арахнотавру выбраться, совершенно наплевав на убегающего. Кошка очень боялась, что Рехста со всем своим весом скроется под толщей воды.

Рехста выбралась из трясины достаточно быстро – ей помогали природная плавучесть и усилия К’Амори. Стряхнув с ног грязь, в которой копошились кровососы, она выбралась обратно на участок относительно твёрдой земли. Неизвестного уже и след простыл. Арахнотавр с сожалением глянула ему вслед, потом скосила глаза на лук К’Амори и скривила губы.
- Похож был на человека, - начала она рассуждать. – Следил за нами, и смылся, когда решил, что мы вот-вот в него врежемся. Значит, испугался.
Она невесело усмехнулась. Третья по очереди встреча с людьми после выхода из случайного портала, и в третий раз у местных просто трясутся поджилки. И вот какая, спрашивается, разница, с миром она к ним приходит, или нет? Здешние в жизни не слыхали ни об Аланской кампании, ни о деяниях Бесчестной Бестии, Рехсты-Рхас. А всё равно чуть что – так только пятки сверкают. Или сталь.
- Ну, может, следы он какие оставил, - вздохнула она. – Поиграем в следопытов, Амори? Авось выйдем на деревню какую-то. Или лагерь. Вслепую бродить по этим мерзким местам мне совсем не нравится идея.
С этими словами она двинулась в том направлении, куда умчался недавно беглец.
- А в то, что кто-то может пальцы воровать, я ни в жизнь не поверю, - добавила она беззлобно. – Уверена, это – миф, и божественности твой Раджин достиг каким-то другим образом. Хотя я завидую. Цералинки божественности не достигали никогда.
Путь беглеца через кустарник на глаз угадывался сразу по гнутым веточкам и ясно отпечатавшимся в грязи следам; последние свидетельствовали о том, что нога у таинственной фигуры была маленькая, и обута была в обувку с широкой, плоской подошвой. Уж на что у Рехсты опыта в таких делах было мало, а даже она смогла взять след. Арахнотавр отчаянно надеялась, что далеко идти не придётся – надоело ей блуждать.
- Расскажи ещё что-нибудь о родине? – предложила она, желая скоротать время за разговором.

К'Амори тянула, не жалея остатков сил, и очень надеялась, что ее помощь не была каплей в море. Незнакомец благополучно скрылся, но зато Рехста теперь довольно твердо стояла на ногах и тонуть не собиралась. Выбравшись обратно на землю, каджитка тяжело вздохнула, поморщившись то ли боли в груди, то ли от отвращения. Ее лапы снова облепили кровососы. 
Кошка плюхнулась прямо на мокрую землю и стала методично снимать пиявок. Шипяще рассмеялась в ответ на фразу арахнотавра.
- Да, этот каджит очш-шень страш-шный! - и показала Рехсте желтоватые клыки. 
С пиявками было покончено очень быстро, воровка была на удивление расторопна в этот раз. Кошка станула с себя рваную рубаху и надела вместо нее новую, а предыдущую пустила на лоскуты, используя когти и перчатку. Да потуже обмотала лапы, чтобы их было сложнее прокусить. Светлая "обувка" быстро покрылась пятнами свежей крови: она не останавливалась после укуса гадов. К'Амори подхватилась и бодрее пошла вслед за Рехстой. А вот предложение поиграть в следопытов воровка сначала поняла не так.
- Этот каджит не собака, - фыркнула она. - Болото воняет так, ш-што К'Амори и свой хвост не найдет. А...
И только увидев, что Рехста принялась исследовать заросли, перестала бухтеть. Пожала плечами. Кошке было все равно, кто там как богом стал, но в само существование она свято верила. Доверив арахнотавру разглядывать землю, К'Амори уставилась куда-то назад, вдаль. Будто хотела посмотреть, насколько далеко они ушли. 
- Р-родина... - каджитка задумалась. - К'Амори никогда не была на р-родине каджитов. К'Амори р-родилась в холодном Скайр-р-риме и вс-сю жинь пр-ровела там. Там мало каджитов, много гор-р и с-снега. Кар-раваны р-рассказывали о теплых пес-сках р-родного Эльсвейра. Бескр-райние пус-стыни с остр-р-ровами оазисов. Гор-р-рода, полные каджитов, котор-рыми р-руководит Гр-рива. Главное там тепло. В Скайр-р-риме очень холодно. 
Рассказ К'Амори был очень обрывочным и сумбурным. Она говорила о Скайриме и Эльсвейре, о Раджине и Мефале, один раз упомянула джа-Ха'джай. Кошка просто говорила все подряд, до чего дотягивались мысли, изредка останавливая поток речи, чтобы отдышаться.

Рассказ К’Амори о родине Рехста слушала вполуха. Она уловила что-то из описания Скайрима и быстро решила, что места эти слишком сильно напоминают роковой перевал, по которому ей пришлось уходить от погони, и который её в итоге в эту вшивую Мистерию и привёл. На миг она даже задумалась: может, тут есть какая-то логическая связь, может, Цералин и стояла на границе этого самого Скайрима, и она туда и забрела… Но эту идею арахнотавр отмела быстро: слишком многое из того, что она о внешнем мире знала наверняка, попросту не сходилось.
Не пришёлся ей по душе и Эльсвейр. Нет уж. Хватит с неё пустынь.
- Об отвратительных местах рассказываешь, - рассеянно вынесла она в какой-то момент вердикт. Охота на таинственного беглеца не складывалась. Ей приходилось на поверхности на всякое зверьё охотиться, но свой метод охоты цералинки переняли у пауков: растянула паутину и сидишь, ждёшь, пока кто-то явится. Рехста подозревала, что сбежавший от неё человек оставил тут целую кучу следов, но она не могла их разглядеть, и оттого бесилась.
А вот Мефала её заинтересовала. Образ «принца даэдра» - что бы это ни значило – был по-своему родным, хоть и, опять же, напрямую не соответствовал ни каким-либо известным ей реальным историческим лицам, ни героиням цералинского фольклора. «Интересно; мы наверняка из совсем разных миров, но все они какие-то на один лад, Мистерия вот эта так же», - подумалось ей. – «Есть ли такой мир, где вода льётся снизу вверх, по небу ползёт несколько солнц, а камни живут своей жизнью? Почему везде есть пауки, почему везде куют сталь, почему мы, в конце концов, друг друга с ней понимаем?»
Впрочем, недолго эти вопросы прагматичную Рехсту волновали. Спустя полчаса её усилия увенчались наконец успехом: ей удалось найти целую серию глубоко отпечатавшихся в грязи следов. Свежесть таковых Рехста определять не умела, но логика ей подсказывала, что если не смазались – значит, свежие. Да и выбора-то особо не было. Так что арахнотавр смело потопала дальше.
Цепочка следов вскоре пропала, утонула в зарослях слегка помятого камыша. Рехста, недолго думая, пробила себе дорогу, раздвигая упругие стебли лезвием эстока. Кончиками опорных когтей она почувствовала течение воды: куда-то вперёд убегал ручей. Вскоре ситуация прояснилась: заросли камышей располагались прямо на входе в округлый, сложенный из камня тоннель. К’Амори, знакомая с городами, узнала бы в этой конструкции фрагмент городской канализации: видно, когда-то тут был город с хорошей водосточной системой, а теперь от города ничего не осталось, а местность со временем обмелела, из-за чего вход в старые стоки оказался на поверхности.
Арахнотавр опасливо заглянула в тёмный проём. Стены тоннеля были полуразрушены; их покрывал густой слой плесени. Из полумрака несло гнилью и сыростью. Даже она, любительница тёмных мест, дважды бы подумала, прежде чем тут жить.
- Я думаю, он сбежал туда, - неуверенно заявила она в итоге.

К'Амори вздохнула. У нее на морде была улыбка, каджитка думала о родных и близких сердцу местах.
- Р-рехста не понимает, о чем говор-рит, - мягко сказала воровка. - К'Амори бы вер-р-рнулась в Нир-рн, если бы знала как. Каджиты не любят холод, но этому каджиту по душе многие места Скайр-рима. Ос-собенно ночи. Когда небо кр-расится во все цвета север-рным сиянием, а Мессер и С-секунда слагают джа-Ха'джай. Ес-сли бы Р-рехста это увидела, то не с-смогла бы забыть. 
Каджитка глупо ходила вслед за подругой, тоже силясь разглядеть на земле хоть что-нибудь. Вот она не охотилась никогда. Сомнениям не подлежало только то, что кошка смогла бы подстрелить дичь, может даже в полете. Но точно не выследить. Это как-нибудь без нее. Оставалось только семенить за Рехстой, помалкивая в тряпочку. 
Каджитка сетовала про себя, что никак не может помочь. Слишком глупа, чтобы тоже поискать что-нибудь и слишком слаба даже чтобы камыши порубить на салат. Что уж говорить, если кому-нибудь снова понадобятся их бренные тушки. Хотя пока такого не предвиделось, как раз наоборот. К'Амори понимала: если Рехста захотела достать то существо, то пойдет и достанет. Хотя и не совсем понимала зачем. 
- Р-р-рехсте точно оно надо? - спросила каджитка, глядя на тоннель. - Лезть в канализацию. Этот каджит бывал в таких местах. Но К'Амори предпочла бы обойти по верху, а не лезть даэдра ведает куда, даэдра ведает зачем. 
Воровка знала, что там где кто-то живет, можно было найти хотя бы относительно сухое и безопасное место. И еды чуть-чуть. Но лезть туда, где ничего не видно, было просто самоубийством. В такой темени никакие кошачьи глаза не помогут.

- Небо, значит, сияющее, - пробормотала Рехста, погружаясь вдруг в собственные воспоминания. – Знаешь, К’Амори, я ведь его совсем недавно впервые увидела. Меньше года назад…
Образы из недалёкого прошлого грозили наводнить её сознание; к горлу подступил горький комок. Каджитка, как и кто бы то ни было ещё в этом мире (не считая Ба, которой, вероятно, попросту не существовало), ничего о её прошлом не знала. Она совсем не походила ни на одну из почивших вечным сном Рехстиных подруг, но тем не менее являлась самым близким ей в этом глупом мире существом. Нет, нельзя ей открываться по-настоящему, нельзя ей рассказывать о Рхас, Бесчестной Бестии, кровожадной девчонке, которой очень нравилось играть в войну… покуда та была победоносной.
- …Меньше года назад я вышла впервые под звездное небо, - молвила она после недолгой заминки. – Я аж закачалась тогда, а у меня ведь восемь ног. Не понимаю, как можно всю жизнь прожить под этой бесконечной глубиной, не боясь, что вот-вот сорвёшься и улетишь куда-нибудь туда. Да и эта ваша… погода, - поморщилась она. – Вечное непостоянство. Сквозняки какие-то. Жара. Холод. Жизнь на поверхности попросту кажется мне варварством. Люди не зря себе крыши строят.
Она пожала плечами.
- Так что я была бы очень даже не прочь обо всём этом забыть. Не пронять тебе меня красочками в небе. Хочу домой.
«Только дома больше нет»
Арахнотавр сделала несколько опасливых шагов вперёд, поворачивая голову так и эдак, сканируя тьму впереди на предмет тепловых силуэтов. Но – ничего. Холодный, пустой, молчаливый мрак, в котором не осталось и следов чьего-либо пребывания. Пол там был точно так же залит водой, и она не сомневалась, что мутная грязь под ногами будет кишеть всё теми же кровососами (если не кем похуже). А вот ветром, как ни странно, не тянуло. Неужто он не сквозной? Или там просто где-то впереди дверь? Или даже затопленный участок? Наверняка не скажешь, проверять не хочется. Придётся положиться на удачу.
- Нет, не пойдём, - вынесла она решение. – Иначе поступим.
Она вытянула перед собой руки, чтобы размяться, сцепив пальцы и вывернув ладони наружу.
- Давно я этим не занималась, - рассеянно произнесла цералинка, выходя из тоннеля и подступая к левому краю ведущего внутрь проёма. Она приложила к холодному камню ладонь, напряглась – и из паутинного канала на запястье выстрелила белесая струйка. Арахнотавр легко подхватила её пальцами, перебрала, прилепила к изъеденному временем выступу и потянула. Далеко, через весь вход, на правый его край, где и прицепила.
- Если отсюда выход один, он сюда вернётся, - рассудила она. – И попадётся. Мы его и поспрашиваем, кто такой, почему от нас сбежал и куда нам теперь двигаться. А пока я плету - может, и правда по верху сходишь, посмотришь, куда оно ведёт? Кричи, если что. 

К'Амори вздохнула. Ей было сложно понять Рехсту, но кошка очень старалась. Каджитка не нашлась что ответить, хотя множество мыслей вертелись на кончике языка. Просто было сложно словами выразить все то сочувствие и желание помочь, что на испытывала. Прошло не меньше пары минут, пока К'Амори все же что-то сообразила.
- Домой у вс-сех р-разное. Ес-с-сли этот каджит найдет дор-р-рогу в Нирн, то он забер-р-рет Рехсту с собой, - сказала воровка. - В Скайр-риме много пещер, мож-жет Р-рехсте там понр-равится. И много пауков. Они не похожи на Рехсту, пр-росто пауки, но больш-шие, - кошка помахала лапой где-то на уровне бедра, чтобы показать размеры паука. 
Пусть это и звучало как-то глупо, но кошке казалось, что оно может помочь. Вряд ли она думала, что когда-нибудь ей придется успокаивать и помогать арахнотавру, при этом пытаясь не увязнуть в топи. И вряд ли она была рада такому стечению обстоятельств, но могло быть гораздо хуже. 
К'Амори напряженно вглядывалась в мрачный проход. Ничего не было видно. Совсем. Ни одного светлого пятнышка в этой пустоте. А когда Рехста все же отказалась от идеи соваться туда, воровка облегченно выдохнула. Слушая план арахнотавра, К'Амори открыла рот. Кошке казалось таким невероятным плетение паутины. Она немного подумала. 
- Хор-рошо. Ты тоже зови, ес-сли ш-што.
И отошла на пару шагов, чтобы оглядеть участок конструкции целиком. Но напоследок решила потыкать пальцем в паутину, прилепленную к стене. Почему-то казалось, что эта не должна быть похожей на то, что плетут обычные пауки.

Паутина Рехсты на ощупь была как шёлк. Учитывая, что К’Амори её потрогала там, где она крепилась к стене, палец каджитки немедленно к ней прилип. Арахнотавр бросила в сторону спутницы несколько недовольный взгляд: та, конечно, не могла знать, что в Цералин потрогать чужое плетение считалось жутко невежливым. Паутина – дело страшно личное, к сетям у каждой цералинки свой, уникальный подход, и вот так бесцеремонно незаконченную работу теребить – дурной тон. Но Рехста, конечно, понимала, что той ничего этого не известно. Её народ вынужден создавать себе материалы и ткани посредством каких-то сложных и наверняка тягомотных технологических процессов. Ха! Приятно всё-таки обладать таким полезным наследием паучьих предков.
- Сдались мне большие пауки, - буркнула Рехста. – Зачем они мне? На домашних животных, может, сгодятся, и всё.
Немного погодя она добавила:
- Но в твой Нирн я бы, может, и сунулась. Не может он быть хуже этой Мистерии.
Нить за нитью, липкие и нелипкие – вот и растёт потихоньку сложное полотно. Полигоны гнездятся в полигонах. Руки слегка дрожат: плетёт Рехста неловко и неряшливо, практики не хватает. В Мистерии не приходилось этим заниматься, в горах во время бегства – тоже. Максимум – выдавливала из себя капли паутины, чтоб обувь залатать. Тёплых воспоминаний, связанных с процессом плетения, у неё почти и не было: мать никогда не умела делать это хорошо, и дочке наставлений практически не давала. Она помнила, как плела с подружками, но со сверстницами у Рехсты всегда были особые отношения. Сложные. Истинную дружбу ей заменяло покровительство со стороны самых авторитетных товарок – сначала Сеталис, потом Ляшше… Проникалась ли она когда-нибудь тёплыми чувствами хоть к одной уроженке Цералин, кроме матери? Может, во время войны – там ведь была блистательная Ляхасас, которую Рехста боготворила. И Техалис, с которой её объединило бегство сквозь метель. Техалис, которая ныне лежала на дне обледеневшего ущелья с раскинутыми во все стороны ногами. Оттаивает ли когда-нибудь этот перевал? Нет, наверное. Так Техалис и останется там лежать вечным памятником павшему под этими горами городу.
Она попыталась себе представить К’Амори на фоне Цералин и сразу эту мысль оттолкнула. «Не выжила бы она там». – автоматически поняла Рехста. – «Даже если бы была цералинкой, не выжила бы. И никакой войны бы не потребовалось»

Если К’Амори и вправду пойдёт по верху смотреть, что это за место, то обнаружит, что тоннель то выступает из-под поверхности, то вновь прячется под лужи и кочки. Метров через сорок его крыша сильно продавлена – можно предположить, что обвал этот его конец закупорил. Если кто-то там и впрямь прячется, то они должны быть на этом отрезке в сорок метров. Вокруг крыши тоннеля местами попадаются остатки разрушенной мостовой; время и вода их источили гораздо сильнее, чем этот участок канализации.  
На плетение у Рехсты уйдёт примерно сорок минут, которые цералинка проведёт молча, погрузившись в работу.